Выждав еще несколько минут, Серышев наконец окончательно перевел дыхание, успокоившись. Василия бил озноб, и вряд ли причиной тому был дождь или влажный комбинезон. Нервы, точно…

Поэтому раздавшийся короткий лязг открывающегося переднего люка едва не заставил Серышева подскочить на месте. Выбравшийся из танка Цыганков, задумчиво хмыкнув в прокуренные усы, отвел ладонью направленный на него ствол «ППД» – как он вообще ухитрился его разглядеть в темноте, осталось для ротного секретом. Усевшись на закраину, мехвод негромко спросил:

– Вась, ты чего такой взъерошенный-то? Случилось чего?

Опустив оружие, Серышев спрыгнул на землю, лишь сейчас ощутив, как затекло от неподвижности все тело. И сбивчиво, как вовсе не подобает порядочному командиру, рассказал товарищу о произошедшем.

Против ожидания, механик-водитель воспринял его несвязный рассказ совершенно спокойно. Выслушав до конца, лишь пожал могучими плечами:

– Ну, фрицы, и чего? Мало ли по здешним лесам всяких разведчиков с диверсантами шляется, что наших, что ихних. Вот одни мимо нас и протопали. Хотя, конечно, любопытно, что им тут нужно. Утром доложим комбату, пусть передаст куда следует. А ты молодец, командир, что не шумнул! Если бы они нас в этой коробке накрыли, могло совсем плохо выйти. Жаль, конечно, что ты по-ихнему не разумеешь, интересно, о чем они говорили. Как говорил товарищ комбриг, видать, уроки в школе прогуливал. Это я, понятно, шучу. Ладно, тарщ лейтенант, лезьте внутрь, там на «чемоданах» брезентуха расстелена, Степа ее уж прогрел, покуда дрых. Он сейчас на мое место переберется, а вы туда ложитесь, хоть маленько, да просохнете. А я подежурю, моя очередь.

– Да мне теперь и спать как-то не хочется, Вить. Трясет чего-то…

– Не хочется – так захочется. А трясет, потому что нервы. Мой тебе совет: хлебни глоток спирта да ложись. Но только глоток, не больше. Все, давай автомат и ползи внутрь. На рассвете подниму.

Улегшись на свернутый в несколько раз брезент, уложенный на короба вертикальной боеукладки, ротный подсунул под голову шлемофон и глубоко вздохнул. Оказавшись в боевом отделении, еще не успевшем полностью отдать накопленное за день тепло, первые минуты он зябко подрагивал, но затем, подтянув, как в детстве, повыше колени, потихоньку согрелся и мгновенно заснул. Хоть перед этим ему и казалось, будто сна ни в одном глазу, да и вообще, как можно спать после такого?! Оказалось, очень даже можно, невзирая на густой кордитно-солярный дух и влажный комбез…

…И проснулся, как показалось, буквально в следующую секунду оттого, что его осторожно тряс за плечо радиотелефонист:

– Просыпайтесь, тарщ лейтенант! Немцы!

– Ка…какие немцы?! – Серышев очумело потряс головой, с трудом приходя в себя. – Они же еще ночью ушли? Ну, то есть мимо прошли?

– Да не те немцы, другие, – пояснил Гриша с весьма озабоченным лицом. – На дороге. Минут с десять, как разведка проехала, мотоциклисты и броневик прикрытия. А сейчас уже танковые моторы слышно, примерно с километр отсюда. Не зря, видать, та разведгруппа, что вы ночью заметили, тут ошивалась!

Окончательно проснувшись, Василий резко сел, в последний момент ухитрившись избежать удара головой о массивный казенник. Натянул шлемофон:

– Нужно же нашим сообщить! Немедленно!

– Нужно, – покладисто согласился Божков. – Связь с комбатом есть, так что докладывайте…

Глава 8

Ст. лейтенант Малышок, район Вязьмы, октябрь 1941 года

Командир первой роты второго батальона 315-го СП старший лейтенант Малышок помотал гудящей головой, потихоньку приходя в себя после только закончившегося артналета, уже второго за сегодняшний день. Оглядевшись, Илья вынужден был признать, что уцелеть на этот раз удалось просто чудом: немецкий фугас рванул буквально в десятке метров от КП. Тряхнуло настолько сильно, что разошлись бревна перекрытия подбрустверного блиндажа, еще после прошлого обстрела держащиеся на честном слове. Одно даже обрушилось вниз, лишь по счастливой случайности не задев никого из набившихся внутрь, словно сельдь в банку, бойцов. Впрочем, чему удивляться? Укрытия возводили второпях, да еще и в темное время суток, чтобы не попасть на глаза (и в объектив фотокамеры, понятное дело) немецких авиаразведчиков. А как иначе, коль информация об изменении направления фашистского удара пришла буквально за сутки с небольшим? Вот и приготовились, как сумели. Да, собственно, нормально приготовились, ежели фрица пришлось бы встречать в чистом поле и наспех отрытых ячейках, могло б выйти куда как хуже. А так хоть нормальные окопы выкопать успели, с насыпными брустверами, стрелковыми бойницами, нишами для боеприпасов и несколькими противоосколочными перекрытиями и изгибами на случай применения противником ручных гранат. Пулеметные гнезда тоже оформили и укрепили по всем правилам. А вот запасную линию рыть не стали: парой километров восточнее встали в оборону остальные батальоны полка, тоже усиленные противотанковой артиллерией. И если не справится «двойка», останавливать немца станут уже товарищи, получившие приказ не отступать ни при каких обстоятельствах. Правда, местность там оказалась еще менее подходящей, но иного выхода просто не было, противник не должен был вырваться на оперативный простор. Тоже ни при каких обстоятельствах.

Что творилось на позициях второй и третьей рот, старший лейтенант не знал, но полагал, что им досталось ничуть не меньше, лупили гитлеровцы по всему фронту и не жалея снарядов. От души лупили, суки, чего уж там… Видать, надеялись, что теперь пройдут сквозь их оборону, как на параде и без единого выстрела. Угу, разбежались, падлы! Вот прям счас!

С воздушной разведкой у фашистов, к счастью, не срослось: осеннее небо наглухо затянули низкие свинцовые тучи, с позавчерашнего дня периодически разражавшиеся многочасовым дождем, холодным и мелким. Вот только наземным войскам это практически никак помешать не могло, ну, разве что увязнет кто на подходе, да вражеским пехотинцам по грязюке чуток посложнее наступать станет.

«Соседям», 282-му полку, приданному в прикрытие линии противотанковых опорных пунктов, пришлось полегче, благо местность в их зоне ответственности позволяла. Но и основной удар гитлеровской танковой группы пришелся именно на их позиции. А вот «триста пятнадцатому» не повезло. Разместить сеть полноценных ПТОПов с взаимноперекрывающимися секторами огня в узком, не больше километра, дефиле, стиснутом между лесной опушкой и заболоченной поймой реки, оказалось попросту невозможно. Точнее, негде. Максимум несколько артпозиций по фронту, которые, как честно предупредил комбат, при массированной танковой атаке долго вряд ли продержатся. И потому останавливать немца придется самостоятельно, благо и недавно начавших поступать в боевые части противотанковых ружей, и гранат с зажигательными бутылками имелось в достаточном количестве. Правда, командир дивизии обещал артиллерийскую поддержку, но только тогда, когда вовсе уж подопрет. Да и ее эффективность вызывала определенные сомнения – при столь мизерном расстоянии до противника и отсутствии корректировщиков часть снарядов вполне могла бы попасть и по собственным окопам.

А вот с авиацией не получилось: до