Сам младлей Егоршин сбросил лишь три из четырех подвешенных под плоскостями бомб – последнюю просто пожалел, поскольку видел, что она в лучшем случае рванет где-то далеко от цели, ударившись о верхушки деревьев, над которыми, едва не задевая верхних веток, пронесся его самолет. Взяв обратный курс, ночной бомбардировщик начал потихоньку набирать высоту…
– Гляди, командир, похоже, едет кто-то! – проорал штурман старшина Федор Лапкин в переговорное устройство, энергично хлопнув младшего лейтенанта по плечу. Собственно говоря, какое там устройство? Просто резиновый шланг с раструбом, позволяющий более-менее четко слышать друг друга.
– Чего? – прокричал в ответ Степан. Несмотря на то что гитлеровцы из-за негромкого звука работающего мотора называли «У-2» «кофемолкой» или «швейной машинкой», разговаривать сидящим в открытой кабине летчикам было весьма проблематично. Одно дело, когда слышишь рокот пятицилиндрового «М-11» с земли, и совсем другое, когда сидишь в открытой кабине буквально в полутора метрах от стосильного движка!
– Вон там, говорю, внизу! Правее гляди, видишь? – сообщил Лапкин командиру. – На дороге, мы над ней только что пролетали. Я отсвет фар заметил, в луже, видать, отразился. Немцы едут! Неужто отпустим? У нас как раз и бомба имеется.
– Понял, – кивнул Егоршин, плавно подавая ручку управления вправо и подрабатывая педалью. Биплан послушно завалился набок, разворачиваясь.
И на самом деле, отчего бы и нет? То, что он полчаса назад бомбу пожалел, вполне понятно – фугаска штука дорогая, народных денег стоит. Все одно б зазря пропала. Зато сейчас совсем другой коленкор – на прямой как стрела лесной дороге промахнуться практически невозможно. Жаль, что цель почти наверняка пустяковая, небось, едет по своим делам какой-нибудь унтер, но и упускать такой шанс глупо. Может, он этот, как его? Делегат связи, во! Приказ какой важный своему фашистскому начальству везет. Правда, едет в тыл, но какая, собственно, разница?
Перегнувшись над вырезом борта, Степан посмотрел вниз. Гм, может, даже и не унтер, а вовсе какой лейтенант – с чего б унтеру в сопровождении целого броневика ехать? А то, что следом за легковушкой движется именно бронетранспортер, пилот нисколько не сомневался: не узнать в лунном свете угловатый корпус было нереально. Вот и ладненько, вот и хорошо, теперь точно бомбу не жалко тратить…
Описав полукруг, крохотный самолетик понесся вдоль дороги, заходя противнику в лоб. Пора! Рывок ручки бомбосбрасывателя и легкий толчок освободившегося от пятидесятикилограммового веса биплана. Мотор зазвенел в новой тональности, на форсаже вытягивая «У-2» на высоту.
– Ну ты даешь, командир! – восторженно прокричал Лапкин в переговорный шланг. – Прямо в крышу подарочек гаду уложил, я точно видал! Чисто снайпер! И броневику тоже нехило досталось, аж поперек дороги раскорячился!
Снова развернувшись и пройдя над дорогой, младлей убедился, что товарищ не ошибся: на месте автомашины осталась лишь обрамленная горящими обломками воронка. Бронетранспортеру тоже не повезло: то ли водитель в момент взрыва запаниковал и потерял управление, то ли его развернуло ударной волной близкого взрыва, но сейчас полугусеничная граненая коробка застыла почти поперек шоссе, а из-под развороченного капота лениво выплескивались языки пламени, видимо, осколок разбил двигатель.
Качнув крыльями, ночной бомбардировщик полетел на восток – горючего оставалось впритык, только на обратную дорогу и посадку…
Наград за этот вылет младший лейтенант Егоршин с сержантом Лапкиным не получили, поскольку подтверждения уничтожения цели не имелось, хоть в рапорте они и указали, как все произошло. Впрочем, летчиков это не особенно волновало – главным сейчас было отстоять Москву. Тем более немногим позже, в самом начале декабря, все пилоты легкой бомбардировочной эскадрильи получили кто медали, кто ордена, кто очередные звания. Все, оставшиеся в живых. Остальные – почти половина личного состава – посмертно…
Егоршин по совокупности заслуг получил «звездочку», его штурман – «За отвагу».
О том, кто именно ехал в разбомбленном «Мерседесе», они так никогда и не узнали…
* * *Командующий 3-й танковой дивизией генерал-лейтенант Вальтер Модель раздраженно швырнул на стол смятую радиограмму и сдавленно выругался. Пошел третий день наступления, а дивизия так и не сумела добиться решительного успеха, в лучшем случае продвинувшись едва на десяток-полтора километров! И поступившая только что информация, увы, тоже ничем порадовать не могла. Снова остановка, теперь уже как минимум до утра – и новые потери! Не то чтобы особо катастрофические, но достаточно серьезные. Впрочем, у четвертой Panzerdivision дела шли ничуть не лучше, по поводу чего возглавлявший 24-й моторизованный корпус Herr General der Panzertruppen[15] фон Швеппенбург со вчерашнего вечера не на шутку рвал и метал.
Положение 3-й танковой армии генерал-полковника Германа Гота, наступавшего по северному фасу со стороны Духовщины, оказалось несколько более выгодным, однако ж по здравом рассуждении не намного. Примерно треть расстояния до Днепра им, хоть и с тяжелейшими боями и огромными потерями, но пройти удалось, а вот дальше продвижение прочно застопорилось. И не похоже, что в ближайшие несколько дней стоило ожидать хоть сколько-нибудь серьезного перелома – на этом направлении большевики сражались с ничуть не меньшим упорством, чем в полосе наступления Второй армии…
Русские, к удивлению Моделя, уже сталкивавшегося с этим противником, снова воевали как-то… не так. В смысле, не так, как от них ожидалось. Нечто подобное отмечалось еще под Смоленском, но сдача этого города, скорее всего, не вызывала у них особых сомнений, так что вопрос касался исключительно сроков, когда именно это произойдет. Москву же большевики определенно намеревались удерживать до самого последнего предела, в этом тоже никаких сомнений не имелось. Аналитики предполагали, что русские попытаются с максимальным эффектом использовать возможности глухой обороны, зарываясь в землю. Но любую оборону можно если не проломить с ходу, то рано или поздно продавить, особенно когда наступление активно поддерживается авиацией и артиллерией. Начиная с Польской и Французской кампаний, вермахт накопил более чем достаточный опыт подобного, да и летние бои с Красной армией тоже многому научили.
В первые сутки «Тайфуна» все и на самом деле развивалось примерно так, то есть, согласно первоначальным планам ОКВ
