— Хорошее предположение. Я не за рулем и должен вывезти несколько картин.

— Это то, что надо. Этот автомобиль стоил около пяти тысяч марок, когда был новым, и он должен принести по крайней мере половину в Бельгии или Голландии. Этого было бы достаточно, чтобы добраться мне и моим детям до Нью-Йорка и дожить нам там, пока я не найду работу. Официально автомобиль не принадлежит мне. У меня есть хороший друг, который был так добр и зарегистрировал его на своё имя. Он продаст его вам. Вы не должны платить никаких денег, но взять его расписку на две тысячи пятьсот марок и автомобиль будет вашим. Вы можете ехать на нём в любое место, куда захотите за пределами Германии, а я встречу вас там и заберу его.

Вот так Ланни искушали снова! Из доброты своего сердца, он взялся бы помочь угнетенному человеку, и забыть, что в его руках находится судьба его родины и возможно всего мира! Находится ли? Сомнения одолевали его, и он сказал: "Я не знаю правил, Аарон, разрешается ли иностранцу купить автомобиль в Германии и вывезти его?"

— Почему нет? Это просто экспорт, а немцы работают как черти, чтобы содействовать развитию внешней торговли. Они рады были бы получить хорошую американскую валюту, с помощью которой купить медь, нефть, каучук, хлопок и другие военные материалы.

— Но нужно ли какое-то разрешение? И может быть налог?

— Если нужен налог, то я дам вам деньги, чтобы оплатить его. Я не буду делать запросы, у меня есть друг, номинальный владелец автомобиля, который сделает это. Но у вас есть влиятельные друзья, вы могли бы спросить их и удостовериться.

На этом они и порешили. Утром совершенно случайно Ланни получил телеграмму о других картинах, которые Геринг конфисковал из дворца Йоханнеса Робина, и которые не соответствовали художественным вкусам великого человека. Ланни позвонил Фуртвэнглеру, чтобы заключить сделку, и в конце разговора сказал: "Кстати, господин полковник, я в этот раз прибыл на поезде, а мне необходимо забрать несколько картин домой. Я могу по разумной цене купить автомобиль немецкого производства, и мне интересно, какие правила существуют по этому вопросу".

"Я не знаю", — ответил офицер СС. — "Но в любом случае вы не должны беспокоиться о правилах. Мы будем рады исправить их для вас".

— Я бы не хотел беспокоить Его превосходительство по столь малому вопросу.

— Конечно, нет. Я знаю его желания, не задавая вопросов, и я дам команду выправить вам все необходимые разрешения для выезда без задержки.

"Это очень мило с вашей стороны", — ответил гость, и подумал, как удобна диктатура, особенно для диктаторов и их друзей! Он почувствовал преимущества офисных благ.

Он получил регистрационный номер и другие данные о машине и передал их Фуртвэнглеру по телефону. Надлежащее разрешение с подписью и печатью было доставлено из офиса Рейхсминистра фельдмаршала в тот же день, а вечером Ланни встретил своего еврейского так сказать родственника и передал ему своё согласие. Ланни был намерен уехать сразу, но отложил отъезд на несколько дней в ожидании телеграфного денежного перевода на новую сделку по картинам. Аарон сказал, что это кстати. Он сможет лучше подготовить автомобиль для путешествия. Они провели все процедуры по продаже и договорились о встрече в Амстердаме, где Ланни хотел осмотреть несколько картин. Ланни хотел отправиться рано утром, а Аарон ночным экспрессом со своими детьми. Они встретятся в отеле Амстель. Ланни предложил посадить их в машину, как он когда-то сделал это с семьей Робинов, но они согласились, что это было бы слишком заметным. Автомобиль полный евреев и разрешение маршала Геринга не гармонируют друг с другом.

Всё оказалось восхитительно просто. Ровно в восемь часов утра Ланни расплатился, и все его сумки и тщательно завернутые сокровища искусства были вынесены вниз к двери. Там был Аарон, выглядевший, как скромный экспедитор, с автомобилем и должным образом оформленной купчей. Он почтительно приподнял шляпу и отошёл в сторону, в то время как Ланни смотрел, как загружаются его вещи в автомобиль. Разве не естественно, что этот важный американец купил машину для отъезда в этот не слишком сырой и ветреный день в марте? Он раздал чаевые коридорным и швейцару, и все они кланялись и улыбались. А он уехал.

"Ради бога, ведите осторожно", — сказал Аарон — "это все, что у меня осталось в мире". Ланни не придавал особого значения этому замечанию, пренебрежительно ответив, что он проехал по всей Европе со времён своего отрочества столько сотен тысяч километров, что не в силах сосчитать.

Autobahnen Третьего рейха были построены генералом Тодтом. Их цель состояла в том, чтобы быстро доставить немецкие механизированные армии до тех границ, которые могут оказаться под угрозой врага. Робби сказал, что эти дороги были ошибкой, потому что в длительной войне Германии будет не хватать бензина и каучука, и она будет вынуждена вернуться к своим железным дорогам, заброшенным в течение длительного времени. Но Адольф Гитлер не собирался вести длинные войны. Он намеревался сокрушить своих врагов одного за другим, и его ум привлекало всё современное и отвергало всё старое. Так что здесь были прекрасные шоссе в четыре полосы, проходя на разных уровнях все пересекающиеся дороги. Поэтому большую часть времени можно было катиться на любой скорости.

Новый автомобиль был в полном порядке, никаких лязгов или скрипов и сбоев цилиндров. Немцы гордятся своими автомобилями, и этот устремился прямо на запад на скорости около ста километров в час. Ланни привык за рулём думать о других вопросах. Будучи общительным человеком, он думал о своих друзьях, которых собирался увидеть в этой поездке. Что надо рассказать Рику и Нине о Труди, что он собирается рассказать своему отцу о Гитлере и Геринге. Новости об Австрии в газетах, которые он проглядел перед отъездом, требовали более внимательного прочтения. Если ФДР читал доклады своего агента, он подумает: "Этот парень Ланни был совершенно прав". Этот парень Ланни имел право на удовлетворение, которое вытекало из такого заключения.

Он прибыл к голландской границе без каких-либо происшествий. Уже второй раз он подъезжал к этому черно-белому шлагбауму с разрешением из офиса Геринга на руках. Первый раз это было ночью, а в этот раз было днем, но не было никакой разницы. Пограничники впали в то же состояние самоунижения, и там звучало: "Gewiss, mein Herr" и "Selbstverständlich, mein Herr" и "Bitte sehr, mein Herr". Ему не пришлось даже выходить из машины и ждать, пока поднимут капот и сверят номер двигателя. Всё, что офис Геринга приказал, было правильным.