Как это будет устроено, Эмили должна была пригласить мать и дочь на обед, а Бьюти и Софи должны были держаться в стороне, чтобы это не выглядело охотой всей банды на Ланни. Не то, чтобы они хотели обмануть его, но так или иначе, но они должны сделать все возможное. Эмили займёт мать, а Ланни и девушка пойдут на прогулку в большой буковый лес, населенный призраками тысяч немецких солдат, но девушка об этом не будет знать, а Ланни об этом не скажет, зная, как вся Франция населена призраками солдат любого народа и племени. Или он мог покатать её на каноэ по небольшому искусственному озеру. Брак с Ирмой был устроен в Семи дубах, в поместье Эмили повыше Канн. Сейчас место будет отличаться, но стратегия останется той же.
IXЛанни отправил по почте информацию по разным вопросам Гасу Геннеричу, обращая внимание на тот факт, что его предыдущее сообщение о заговоре Кагуляров полностью подтвердилось до малейшей детали. Он также предсказал, что не будет никаких судебных преследований, а также, что участие армии и военно-воздушных сил в заговоре будет замято. Позже он послал сообщение, подтверждающее его информацию о том, что нацистское посольство имеет шато недалеко от Парижа, где они содержат и мучат немецких антинацистов, и, предлагая, чтобы ФБР проверило слухи, что немецких антинацистов в Нью-Йорке похищают и обходятся с ними так же на борту Бремена и других пароходов.
Теперь он подготовил краткую информацию о состоянии французских военно-воздушных сил по сравнению с немецкими, добавив, что получил её непосредственно от мистера Тэйлора, и что её надо считать авторитетной. Перебирая все это в своем уме, Ланни решил, что он хорошо поработал эту неделю агентом президента. Если все сто три агента пришлют такое же количество информации, то ФДР будет полностью загружен.
Как обычно Робби пригласил своего сына сопровождать его в Германию, и на этот раз сын согласился. Так как он надеялся использовать Курта в этой поездке, он остановился в музыкальном магазине и купил новую аранжировку для фортепьяно в четыре руки оркестровой работы Хиндемита. Затем он позвонил Курту и спросил, можно ли ему заехать и поупражняться с ним. Курт не мог удержаться от этого соблазна, несмотря на то, что композитор был модернистом. Этот яд настолько заразил Европу, что даже источник нацистской пропаганды не смог полностью избежать его действия. Они уселись бок о бок и стучали по клавишам в течение часа или двух. Ланни делал ошибки, а Курт их исправлял. Прежние отношения были восстановлены. Так они закончили полностью удовлетворенными.
Ланни рассказал о своих планах и сказал: "Ты знаешь, что у Робби важные дела с Германом Герингом".
"Я слышал об этом", — ответил Курт, в чьи обязанности входило всё знать. — "Я думаю, что это будет полезно для нас, а еще больше для Робби". Типичное нацистское высокомерие, которое Ланни принял с должным смирением.
"Ты поедешь домой на Рождество?" — спросил он, и когда Курт ответил утвердительно, Ланни добавил: "Я собираюсь остаться на какое-то время, потому что я пренебрегал картинным бизнесом Германа, и могу ему понадобиться. Мы возьмём Генриха Юнга и проведём дома неделю, как прежде. Возможно, мы сможем заехать к фюреру".
"Я посмотрю, как это можно устроить", — сказал Курт. — "Он, вероятно, скоро будет очень занят. Шушниг доставляет массу неприятностей и, возможно, его придется проучить".
Это, конечно, была неосторожность. Курт был человеком. Несмотря на то, что был образцом высшей расы, он не смог удержаться от соблазна показать обожавшему его другу и ученику, как много он знает о целях своего великого лидера. Ланни пришлось выслать еще одно срочное сообщение Гасу, говорившее, что есть основания ожидать вторжения в Австрию в Новом году.
XВозвратившись с этого визита, Ланни нашел сообщение с просьбой позвонить Эмили Чэттерсворт. Он так и сделал, и был приглашен на обед в Буковый лес на следующий день. Она очень хотела, чтобы он встретился с её друзьями. Ланни, подозрительный, как загнанный олень, угадал сразу, что на него объявлена охота. Тем не менее, он не мог оказать пожилой оленихе, которая была его второй матерью, и теперь слабеет и многого от этого не получит. Хорошо, он придет. В конце концов, на молодёжь приятно взглянуть, и какое-то время в компании с тщательно выбранной дебютанткой не причинит никому никакого вреда. Ланни пришёл к матери и нашел, что она смотрится невинной овечкой. Она спросила, как Курт, и была удивлена сообщением Ланни, что он получил звонок от хозяйки поместья Буковый лес.
Мэри Энн из филадельфийских Эверли оказалась самой прекраснейшей из всех Эверли. Ей было двадцать, но она выглядела еще моложе. Довольно маленького роста с приятным круглым личиком и вздернутым носиком. Её широкие карие глаза жадно воспринимали особенности этого захватывающего нового старого мира. Конечно, она не могла действительно быть столь же невинна, как она выглядела. Одного взгляда на ее сведущую мать было достаточно, чтобы понять, что Мэри Энн было сказано, почему она была здесь. Возможно, её предупредили, что это был сомнительный человек, который развелся с чудовищно богатой женой из-за "несовместимости темперамента". Но это не помешало ему стать объектом любопытства. Эмили, старая дорогуша, не преминула упомянуть, что он был искусствоведом с высокой репутацией, у которого в Штатах были клиентами одни из самых богатых коллекционеров.
Ланни знал, что его пригласили развлечь этих приезжих дам, и он вытащил мешок своих лучших трюков. Он рассказал об этом прекрасном доме и многих других интересных вещах, которые он здесь видел: Анатоля Франса, рассуждающего на лужайке, Айседору Дункан, танцующей в гостиной под аккомпанемент Ланни, окаменевшего от страха, что она заметит, сколько нот он пропустил. И известных людей, которые часто посещали салоны Эмили. В этом списке великих имен были люди не только из Франции и Англии, но
