История этого синего цвета начинается глубоко под землей. Ляпис-лазурь[443] (синий камень по латыни) сегодня добывают в разных странах — от Китая до Чили.
Однако главным источником этого минерала насыщенного «цвета ночи», который использовали для получения ультрамаринового пигмента на Западе вплоть до XVIII века, были шахты Сары-Санг, затерянные в горах современного Афганистана, примерно в 400 милях к северо-востоку от Бамиана. Шахты пользовались такой же известностью, как и изваяния Будды: Марко Поло, посетивший их в 1271 году, писал о «высокой горе, где добывают лучший и чистейший синий»[444].
Ляпис-лазурь считается полудрагоценным[445] камнем, но на деле это смесь различных минералов. Своей глубокой синей расцветкой она обязана лазуриту, а нежными вкраплениями белого и золотого — соответственно силикатам (включая кальцит) и «золоту дураков» (железному пириту). Камни ляпис-лазури целиком использовали в декоративных целях в Древнем Египте и Шумере, но в качестве пигмента он стал известен много позже. Он не только с трудом поддается помолу, но многочисленные включения и примеси могут придать полученному пигменту разочаровывающий серый оттенок. Для того чтобы добыть из ляпис-лазури действительно стоящий краситель, необходимо прибегнуть к сложному процессу экстрагирования из нее синего азурита. Для этого тщательно измельченный минерал смешивают с живичным скипидаром и льняным маслом или воском, а потом нагревают, чтобы получить однородную пасту. Затем ее перемешивают в щелочном растворе — «так, — писал Ченнини, — как рукой месят тесто для хлеба»[446]. Постепенно синий вымывается щелочью и осаждается на дне. Несколько последовательных перемешиваний, каждое из которых делает раствор все более серым, позволяют извлечь из смеси синий компонент полностью. Последняя экстракция даст только бледный оттенок, известный как «ультрамариновая зола».
Древнейшие примеры применения ляписа в качестве пигмента найдены в немногочисленных фресках V века, обнаруженных на территории Китайского Туркестана, и нескольких изображениях VII века, найденных в пещерном храме в Бамианской долине. Самое раннее использование ультрамарина в Европе — фрески базилики Сан-Саба[447] в Риме первой половины VIII века, однако на них ультрамарин смешан с египетской синью (см. здесь). В те времена египетская синь была главным синим пигментом Древнего мира, но вскоре ультрамарину предстояло оспорить ее первенство[448].
Долгое путешествие от шахт к полотнам не только сказывалось на цене ультрамарина, но и влияло на то, как именно будет использоваться пигмент, да и будет ли он использоваться вообще. Итальянские художники, особенно венецианцы, находившиеся в самом начале европейской цепочки поставок ультрамарина, покупали его по самым низким ценам на континенте и поэтому могли позволить себе некоторую расточительность. Об этом свидетельствует, в частности, широко раскинувшийся ночной небосвод, усыпанный звездами, на картине Тициана «Вакх и Ариадна», написанный ультрамарином в начале 1520-х годов. Художникам Северной Европы приходилось быть значительно скромнее. Альбрехт Дюрер, ведущий гравер и художник немецкого Ренессанса, использовал ультрамарин лишь от случая к случаю, не упуская при этом возможности пожаловаться на его баснословную цену. Покупая краски в Антверпене в 1521 году, он заплатил почти в сто раз больше за ультрамарин, чем за пигменты землистых тонов[449][450]. Разница в цене и качестве означала, что художникам было практичнее покупать ультрамарин непосредственно в Венеции, если им доставался престижный заказ. Филиппино Липпи в 1487 году заключил контракт на роспись стен часовни Филиппа Строцци в базилике Санта-Мария-Новелла во Флоренции и включал в него пункт о том, что часть оплаты будет зарезервирована до тех пор, пока художник «не захочет отправиться в Венецию». Такой же пункт был включен и в контракт Пинтуриккьо на роспись стен библиотеки Пикколомини в Сиенском соборе в 1502 году: 200 дукатов были зарезервированы на поездку в Венецию за пигментом[451].
Причины всей этой суматохи были как практическими, так и эмоциональными. Если многие другие синие пигменты все же имеют зеленоватый оттенок, то ультрамарин — истинный синий, лишь изредка отдающий в фиолетовый, при этом он исключительно устойчив и долговечен. Дополнительную ценность ультрамарину придавал и тот пиетет, который питали к ляпис-лазури. Рост популярности ультрамарина на Западе совпал по времени с утверждением культа Богоматери. Начиная примерно с 1400 года, художники все чаще изображают Пресвятую Деву в ультрамариновом облачении, служащем материальным воплощением ее божественности и преклонения перед ней[452].
«Дева Мария» (1640–1650) Джованни Батиста Сальви да Сассоферрато выглядит данью ультрамарину во всей его мощной полуночной красе в той же степени, что и Богоматери. На картине она сидит, смиренно опустив глаза долу, а взгляд зрителя приковывает синее одеяние, ниспадающее с ее плеч тяжелыми, густыми складками.
Многие сохранившиеся до наших дней тексты договоров художников того времени с заказчиками тщательно оговаривают условия использования ультрамарина — это были основные статьи таких договоров. Контракт, заключенный Андреа дель Сарто в 1515 году на картину «Мадонна с гарпиями», требовал, чтобы на одеяние Девы Марии пошло ультрамарина «как минимум на пять полных флоринов за унцию». Некоторые заказчики сами покупали пигмент, чтобы контролировать его использование; документ 1459 года предполагает, что пока Сано ди Пьетро работал над росписью городских ворот в Сиене, городские власти отпускали ему требуемые количества золотой краски и ультрамарина. Надо сказать, что для подобных подозрений были основания. Примерно через 400 лет, когда Данте Габриэль Россетти, Уильям Моррис и Эдвард Бёрн-Джонс расписывали стены Оксфордского Союза в 1857 году, «посреди увеселений, шума, откупоривания бутылок, брызганья краской и общих проказ» художники опрокинули горшок, доверху наполненный ультрамарином. Заказчики были в ужасе[453].
К вящей их досаде, к тому времени уже существовал приличный заменитель ультрамарина. В 1824 году французское Общество содействия национальной промышленности предложило 6000 франков тому, кто создаст доступный синтетический ультрамарин[454]. Четыре года спустя награда была присуждена французскому химику Жану-Батисту Гиме. Правда, его немецкий конкурент Кристиан Гмелин настаивал, что он обнаружил тот же рецепт годом раньше, но приз все равно достался мсье Гиме, а новую формулу и дальше называли французским ультрамарином[455].
Для синтеза ультрамарина смешивают белую глину, соду, древесный уголь, кварц и серу. Полученную смесь нагревают, получая в результате зеленую стекловидную субстанцию. Ее измельчают, промывают и нагревают снова, на сей раз получая порошок ярко-синего цвета.
Французский ультрамарин был на несколько порядков дешевле натурального. В некоторых случаях разница доходила до 2500 раз за тот же объем[456]. В начале 1830-х годов унция природного ультрамарина стоила 8 гиней, а фунт французского — от
