Она была не одна, следом за огромным пауком из зарослей стали выходить многочисленные крабы, шевеля клешнями. Их было не меньше сотни.
Я обернулся и обвел взглядом стоявших на площадке товарищей. Их глаза – серебристые, зеленые, голубоватые, алые и оранжевые – с укоризной сверлили меня. Что таят в себе их души?
– Уходим, прямо сейчас. По машинам! – заорал я. – Нон-тар, оставайтесь здесь со своими воинами.
– Я с вами, нон-тар Эгор, – прокричал Такасик, подбегая.
– Не стоит.
– За мной долг живой крови. Вы спасли мне жизнь.
Я покачал головой:
– Великому Дому нужны только мы. Теперь все эти задумки с провожатыми по тайным закоулкам бесполезны.
Он нахмурился и кивнул, отходя в сторону. Я бросился к «Тигру», на ходу открывая чарами дверцу, но прыгнул внутрь, лишь когда убедился, что все заняли свои места. Оставляя позади разрушенный замок, машины поехали по узкой лесной дороге, опережая ораву прозрачных существ, что последовали за нами. Я не знал, каких богов нужно благодарить за ту медлительность, которой обладали тени Великого Дома, ведь со всей этой прорвой мы не справимся.
Ехать пришлось по вытоптанной ногами нарони и вьючных животных песчаной дороге. Она все время петляла, огибая холмы и омуты. Больше двух десятков раз переправлялись вброд через быстротекущие реки. Один раз пришлось вытаскивать тросом застрявший «Урал».
В дороге сидели как на иголках, вглядываясь в лес и ожидая засады, ведь мы наверняка знали, что оттуда за нами наблюдают шпионы эмиссара.
Дед Семен все время охал, мол, как же так, только прижился на новом месте, только себе целый замок захапал, и уже двигаться нужно в новый путь. Он зарекся еще путешествовать.
А ехали почти два вздоха, отсидев все задницы. Я выматерился, поняв, что начал мерить время местными критериями.
Машину слегка потряхивало на кочках. Я обернулся, рассматривая свой отряд. Александра сидела в углу на мягкой стопке спальных мешков, устало сжавшись в комок. В уголках глаз поблескивали слезы. Она ощутила мой взгляд, выпрямила спину и вскинула голову, утерев слезы и выражая всем видом, что нельзя так делать, но очень хочется.
Пока ехали, полоз, про которого порой можно было забыть, выполз из борсетки и увеличился в размерах, так что его кольца стали толщиной в руку человека. Если бы он был человеком, то я бы подумал, что он сильно переживает. Змей меж тем медленно выпускал свой раздвоенный черный язык, покачивая головой в такт подпрыгивающей машине, и смотрел через лобовое стекло на дрогу.
Я отвернулся, достав из кармана карандаш, и прикоснулся к нему колдовством, пытаясь примерить одно из тех заклинаний, что имелись на зачарованной богами экипировке. Оно очень сложное, но если получится, то вопросы маскировки отпадут сами собой.
Колдовство не хотело поддаваться, хотя я вывернул его наизнанку, разобрал и собрал, применив все доступные навыки. Ведь нам в дорогу дали не только скатерть-самобранку, но и шапку-невидимку, вернее, кевларовые шлемы-невидимки по одному на каждого, только на Тике они не работали. Заклинание удалось реанимировать, но не в полном объеме.
Я закрыл глаза и попытался расслабиться, машинально создавая призрачную пчелу. Колдовское насекомое проползло по карандашу, цепляясь за дерево лапками, а потом тяжело зажужжало и поднялось в воздух. Я сотворил еще парочку и открыл форточку, выпуская их на волю. Нет, я не давал им свободу, наоборот, поставил задачу стать индикатором преследования. Еще две штуки унеслись вперед, разведывая дорогу. Они могут сличить нужные ауры по шаблону, составить схему местности, подать сигнал, по необходимости взорваться небольшими гранатами. Они были просты. Здесь энергии было немного, но нам пчел много и не требовалось, я мог создавать их пачками и отправлять волна за волной. Кем я был для них? Богом? Нет, наверное. Они просто будут идти вперед, не зная ни страха, ни сомнений, словно…
Я провел ладонями по лицу, оставив висеть карандаш в воздухе на невидимой ниточке телекинеза. Почему мне в голову не приходила раньше такая мысль?! Ведь вторженцы Черной орды – это такие же магические механизмы, как и мои пчелы. Сложнее, сильнее, но такие же. Значит, они тоже несут чью-то волю, только вот чью? И почему они идут к нам убивать? Но чего хочет тот неведомый владыка, отправляющий своих черных «ангелов» на бой?
– Охохонюшки, – прокряхтел дед в гнетущей тишине, разбавляемой только урчанием двигателя. – Так он ревнует, этот гад ползучий. Он возомнил себя твоим покровителем, потому и мне подлянки делал.
– Лож-ж-жь, – прошипел змей.
– Да ну. А кто специяльно помешал Егору и Сашеньке уединиться? Это он мне назло момент подгадал.
– Лож-ж-жь, – монотонно повторил полоз.
– Сам хорош, дед, – обернулся я, – ты же подсматривал.
– Да брось эту мыслю, Егорушка. Кабы все домовых да банных с овинниками стеснялись, русский люд вымер бы давно со стыда за грех сношения. Я ж только о пользе думаю.
– То-то я смотрю, что у меня в доме, пока Анна жива была, все презервативы с дырочками были, дед.
– Пустое это, – отмахнулся домовой. – Ты на дорогу смотри.
– У нас Света водитель.
– А ты главный, должен за дорогой следить.
– Ну, дед, ну ты кадр, – усмехнулся я и отвернулся к окну, где опять мелькнул морской залив. Этот был шире и дальше от дороги, чем тот, который мы видели раньше. Но у его берега точно так же трудились стеклянные монстры, как и на предыдущем.
Мы проехали вброд общим числом больше двух десятков мелких речушек, а вот крупная река нам попалась только сейчас. Через нее лежал бревенчатый мост. Пришлось осторожничать, так как не знали, какую нагрузку может выдержать переправа. Когда машины начали по одной проезжать по мосту, мне пришлось спешиться и придерживать всю конструкцию телекинезом, после чего я еще полчаса сидел на песке на обочине, приходя в себя. Береста пришла к выводу, что это обычное переутомление, положила мне на лоб смоченную холодной водой тряпицу и велела стрескать треть кило глюкозы, заявив, что на капельницу времени нет.
От моста мы отъехали всего на сто метров, когда заговорила Александра, указав пальцем прямо сквозь корпус внедорожника:
– Нарони.
– Где? – быстро спросил я, вглядевшись в указанном направлении, придерживая компресс.
Машина
