– Приехали, – прошептал я, – вот только в кандалы меня ещё не заковывали. Едрена корень!

Дотронулся до шеи. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд! Ошейник. Пощупал. Да, металл.

– Очухался? Кхе… кхе… кхе, – сиплый голос от противоположной стены, – во юродивая обрадуется.

– Ты кто? – выдавил я, удивляясь своему голосу.

– Я это я, а вот ты что за фрукт? На Нимгира ты ни разу не похож, – с усмешкой проговорил голос.

– Алекс я. Давно я тут?

– Та знаю, что Алекс. Во имячко-то дал Единый. Юродивая всё приговаривала: «мой Алекс» та «мой Алекс». Смех смотреть. Одно слово – юродивая. Она тебя уж, почитай, неделю обхаживает. Поначалу так ваще не уходила. Три цикла сидела подле тебя. Плакала, жалела тебя как родное дитятко. Я аж прослезился. Вычухала, однако, – рассуждал простывший голос.

– Кто это? Юродивая? – спросил я, хотя самому было глубоко безразлично, кто тут меня выхаживал и зачем. И вообще, почему я тут.

– Дивчина одна. Из дворцовых, – пояснил голос, – добрая девка. Вот и меня не гнушалась лечить. Даром что дворянка, гной из раны вычищала как заправский целитель. Вот же наградил Единый талантом.

– Почему юродивая? Звать так, что ли? – вяло проговорил я.

– Да какое там! – собеседник явно был рад поболтать. – Не знаю, как мать её называла, а тут зовут Юродивой. Воду носит по забоям, лечит, ежели кому нужно.

– Где я? – интерес шевельнулся на грани восприятия.

– Ясно где. У гномов в шахтах. Чо? Совсем память отшиб Кувалда? – участливо поинтересовался сокамерник.

– Не помню. Всё как-то не так…

– Ну ничего, – успокоил меня Сиплый, – я, ежели чего, подскажу. Меня тож, вишь, на цепь посадили. Плюнул в харю охраннику, так он, бугай здоровый, пустотейкой со всего маху ка-а-ак врежет. Думал, сдохну. Рёбра поди сломал. А Юродивая выходила. С ложечки кормила, я ж встать не мог. Это щас герой. На днях должны выпустить. Я-то сам с третьего уровня.

– А тут какой?

– Шестой. Ниже уже опасно, твари пещерные людей жрут. Да вот и твоя идёт. Слышь? Песенку поёт? Ну кто как не юродивая петь будет на каторге?

В наступившей тишине я услышал знакомый голос. Вот только откуда я его знаю? Хотя понятно, откуда: раз она неделю меня выхаживала, её голос я и слышал сквозь агонию беспамятства.

– Ты, паря, девку не обижай, – громким шёпотом предупредил Сиплый, – за неё половина братвы и все дворцовые тебе башку точно снимут. И наказания не побоятся. Проверено уж, будь уверен.

– Популярная, однако, – вяло усмехнулся я.

– Не знаю, популярная али нет, а девка хорошая. Душевная. Гномы, суки, такую тут держат. Токо за это их род под корень извести нужно, – горячо прошептал мой сокамерник.

– Даже так? – криво усмехнулся я.

– Так, паря. Так. Ладно я, на дорогах безвинных грабил и убивал. Поделом мне. А её-то за что? Чистая она, понимаешь? Эх, молодость! Ни хрена ты не понимаешь!

– Значит, нашлось за что, – буркнул я.

– Мальчики, это я, – раздался откуда-то из темноты девичий голос, – не пугайтесь.

– Пуганые уж, – с теплом в голосе отозвался Сиплый, – не напугаешь.

– Ой ли, – весело не согласилась девушка, – проголодались? Я ужин несу.

– Ждем-ждем, – отозвался мой сокамерник.

Я повернул голову и наконец увидел своего собеседника. Это был остроносый, до изнеможения худой мужчина, неопределённого возраста: может, шестидесяти лет, а может и всех девяноста, причём его жидкая козлиная бородка и беззубая улыбка производили крайне отталкивающее впечатление. Одет он был, как и я, только в изорванные штаны. Сутулый. Ступня его и грудь перевязаны так называемыми бинтами, серого, неаппетитного вида. Даже на таком расстоянии я вдруг почувствовал, как воняет мой сокамерник. Лучше отключить обоняние. Опа! Сработало. Запомним.

В нашу келью вошла миловидная девушка в чуть тесноватом ей платье, явно с «барского плеча». Бросились в глаза несколько аккуратно заштопанных дыр по подолу и на рукаве, в остальном же весьма опрятная. В руках девушка держала большую корзину, прикрытую сверху тряпицей серого цвета.

Корзина…

Корзина…

Корзина…

Перед глазами поплыло. Голоса ушли куда-то вдаль, превратившись в полушёпот.

– Твой-то очнулся! – сообщил Сиплый. – Ну чо ты встала, давай сюда корзину. Давай-давай. Ну чо ты, право дело, слезы льёшь? Радоваться должна, Единый услышал твои молитвы, а ты в слёзы… Так ведь передумает и призовёт его на Звёздную дорогу… Иди поздоровкайся, я тут сам… Иди-иди…

– Дядя Сиплый, шутишь? Да? – голос, полный слёз.

– Да какое шутишь? Эй, Алекс! Да мы только что болтали с ним. Вот век отсюда не выйти!

Голоса стали немного чётче, но перед глазами всё так же темно.

– Алекс, сокол мой, ты меня слышишь?! Алекс! – голос начал быстро приближаться и накрыл меня как ушат воды. – Алекс, не пугай меня! Пожалуйста… Скажи, что ты слышишь…

Перед глазами стало проясняться. Я сфокусировался на лице девушки. Веста? Нет! Не может быть… Опять проделки покойного Вилорна…

«Помню я, помню! – резко зажмурившись, мысленно обратился я к умершему императору. – Вот вычухаюсь отсюда, тогда и посмотрим, что смогу для неё сделать».

Опять открыл глаза.

– Алекс. Живой, душа моя. Теперь всё будет хорошо. Самое страшное уж позади. Ты поправишься…, – девушка гладила меня по голове как маленького ребёнка, что-то говорила и говорила. Называя ласковыми словами, а у самой текли и текли слёзы, капая мне на лицо. Весьма неприятно.

Чуть отодвинув голову, я долго всматривался в такие знакомые и одновременно чужие черты.

– Веста? – выдавил я, надеясь, что это всё-таки выверты моего восприятия. Очередное видение.

– Узнал… – всхлипнула девушка и добавила. – Дядя Сиплый, он узнал меня!

В ответ раздался рвотный кашель подавившегося сокамерника…

Глава 2

Империя. Графство Алекса. Сенди.

«…похоже, еженедельные общие собрания становятся нашей традицией и, к сожалению, такой же традицией становится сбор по красной тревоге…», – размышляла