Однако Коллапс разрушил цифровые информационные системы. Всего за три года они полностью погибли. У людей остались лишь книги, пиратские копии фильмов, поцарапанные диски с программным обеспечением и древняя, чудом не сгнившая сеть телефонных кабелей.
Я буквально заглатывала старые, полуистлевшие книги и пиратские видеофильмы, читала и запоминала все, будто впечатывая эти книги и фильмы в свою память.
Своих знаний я стыдилась, потому что из-за них становилась иной. Многие учителя пытались побеседовать с моими родителями, называли меня одаренной и говорили, что у меня есть талант, однако родители лишь смущенно улыбались и спрашивали про обычное — дружу ли я с кем-нибудь, быстро ли бегаю, ловко ли карабкаюсь по деревьям и старательно ли плету коврики. Здесь мне похвастаться было нечем. Однако со временем жажда учиться поглотила стыд. Я познакомилась с устройством языка и поняла, что для обозначения каждой вещи или чувства существует не одно слово, а много. И я познакомилась с историей планеты. Узнала о том, как вымерли насекомые-опылители и как вырос уровень Мирового океана, о потеплении и об атомных катастрофах, прочитала про то, как США и Европа всего за несколько лет потеряли все, чем владели, как скатились вниз, за черту бедности, как их население сократилось до ничтожной доли от прежнего количества, а производство пищи ограничилось зерном и кукурузой. Нам же, жителям Китая, повезло. Комитет, высшая ячейка Партии и правительство нашей страны, твердой рукой провел нас через эпоху Коллапса. Ряд принятых Комитетом решений не получил поддержки у народа, но оспаривать их народ не имел возможности. Я узнала обо всем этом. И мне хотелось двигаться дальше. Получать все больше и больше, чтобы знания переполняли меня. Я ни секунды не обдумывала то, о чем узнала.
Пока мне в руки не попалось потрепанное издание «Слепого пасечника». Тогда я словно замерла. Беспомощно переведенный с английского текст дался мне нелегко, однако книга затягивала. Она была издана в 2037 году, всего за несколько лет до Коллапса, когда насекомые-опылители окончательно прекратили свое существование. Я принесла книгу учительнице и показала ей фотографии различных типов ульев и подробные изображения пчел. Именно пчелы привлекали меня сильнее всего. Матка и ее дети, прячущиеся в сотах личинки и царство золотистого меда.
Учительница увидела эту книгу впервые, но, как и я, пришла в восторг. Некоторые особенно удачные пассажи она зачитывала вслух. Те, где рассказывалось о знаниях. О том, как действовать вопреки инстинктам, потому что человеческие знания сильнее их. И чтобы жить с природой, в природе, необходимо отстраниться от природы внутри нас. Еще там рассказывалось о ценности образования, потому что суть его заключается именно в том, чтобы контролировать природу в самом себе.
Мне тогда было восемь лет, и я поняла лишь самую малость. Но я разделяла восхищение учительницы. И то, что автор говорил про образование, я тоже понимала. Без знаний мы ничто. Без знаний мы животные.
Эта книга добавила мне целеустремленности. Теперь в обучении меня привлекал не только процесс — мне захотелось научиться понимать. Совсем скоро я опередила своих одноклассников и была самой юной из всех школьников, ставших Юными пионерами Партии и получивших разрешение носить Галстук. Это переполняло меня гордостью. Даже родители улыбались, когда мне на шею повязали эту красную тряпицу. Однако в первую очередь знания делали меня богаче. Богаче всех остальных детей. Ни красивой, ни спортивной я не была, усидчивостью и физической силой не отличалась. Ни в каких других сферах мне тоже не удавалось себя проявить. Девочка, смотревшая на меня из зеркала, была нескладной, с чересчур маленькими глазами и слишком крупным носом. Совершенно обычная внешность умалчивала о сокровищах, спрятанных внутри. О кладе, благодаря которому каждый день обретал особую ценность. И который мог открыть для девочки совершенно иной путь.
Я все рассчитала, когда мне было десять. В других регионах, там, куда добираться придется целые сутки, имелись школы, и когда мне исполнится пятнадцать, я не выйду на работу, а поступлю в одну из них. Директриса показала, как заполнить вступительную анкету. По ее словам, у меня были все шансы поступить. Но обучение в таких школах стоило денег. Я попыталась объяснить все родителям, но тщетно: мои разговоры испугали их, они смотрели на меня, словно на существо с другой планеты, непонятное и нелюбимое. Директриса старалась мне помочь и вызвала их на беседу. О чем именно они говорили, я так никогда и не узнала, но после этого разговора родители лишь сильнее заупрямились. Денег у них не было, и откладывать они не хотели.
Мне следует образумиться — так они считали. Успокоиться, прекратить «витать в облаках». Но у меня не получалось. Такой у меня был склад, и такой я осталась на всю жизнь.
Вей-Вень рассмеялся, и я вздрогнула. Акустика в ванной усиливала звуки, и его смех звоном колокольчика разлетался по квартире.
— Нет, папа! Не-ет! — Вей-Вень хохотал, а Куань щекотал его и дул в живот.
Я встала, составила тарелки в раковину, подошла к двери в ванную. Надо бы мне записать смех Вей-Веня, сделать аудиозапись, а потом, когда малыш вырастет и его голос сломается и огрубеет, дать ему послушать.
И тем не менее в тот вечер я даже не улыбнулась.
Я толкнула дверь. Вей-Вень лежал на полу, а Куань стаскивал с него штанину, притворяясь, будто воюет с брюками и никак не может их снять.
— Давай быстрее, — сказала я Куаню.
— Быстрее? Но эти штаны такие упрямые — никакого сладу с ними нет! — заявил Куань, а Вей-Вень расхохотался.
— Ты сейчас его раззадоришь.
— Так, штаны, прекратить ваши штучки!
Вей-Вень засмеялся еще громче.
— Он перевозбудится, — продолжала я, — и не заснет. Куань не ответил, но послушался. Я вышла из ванной и прикрыла дверь. Помыла посуду.
Потом я достала прописи. Всего пятнадцать минут — ничего с ним не станется.
Уильям
Она подолгу просиживала возле моей кровати, склонившись над книгой, медленно перелистывая страницы, с головой погрузившись в чтение. Шарлотта, моя четырнадцатилетняя дочь, которой следовало бы найти себе занятие повеселее, нежели часами терпеть мое молчаливое общество. Тем не менее она навещала меня все чаще и чаще, и благодаря Шарлотте с ее вечной книгой день
