– Вашей племяннице полезно научиться говорить красиво, поскольку ей предстоит бывать в обществе, – объявила Беренильда. – Ну же, милая крошка, сделайте усилие, напрягите свои голосовые связки!

Офелия попыталась продолжить чтение, но в глазах у нее помутилось. Казалось, ей в голову впиваются острые шипы. Беренильда, раскинувшись на софе, исподтишка следила за ней со своей обычной сладкой улыбкой. Она знала, что терзает Офелию, и знала, что Офелия это знает.

«Она хочет, чтобы я сдалась, – поняла девушка, судорожно сжимая книгу. – И хочет, чтобы я вслух попросила пощады».

Но Офелия этого не сделала. Тетушка Розелина, уткнувшаяся в энциклопедию, даже не догадывалась, какой безмолвной пытке подвергают ее племянницу. Офелия догадывалась, что, если проявит слабость и пожалуется на боль, тетка может устроить скандал и, в свой черед, подвергнется наказанию.

– Громче! – скомандовала Беренильда.

Теперь буквы двоились перед глазами Офелии. Она даже не улавливала смысл того что читала.

В конце концов ей пришлось закрыть книгу.

– Извините, мадам. Я думаю, лучше зажечь лампу, чтобы вы могли читать сами.

Улыбка Беренильды стала еще шире. Офелия подумала: «Эта женщина похожа на розу, под чьими бархатными лепестками скрываются безжалостные шипы».

– Проблема не во мне, дорогая моя девочка. Когда вы станете женой моего племянника и ваше положение упрочится, вам придется бывать при дворе. А там не место слабосильным.

– Моя племянница отнюдь не слабосильная, – сухо возразила тетушка Розелина.

Офелия едва слышала их обеих. Ее мутило, глухая боль пульсировала в затылке.

К счастью, вошел слуга, протянувший Беренильде маленький конверт на серебряном подносе.

– Ко мне едет очаровательная Коломбина, – объявила Беренильда, прочитав письмо. – И ее визит – только начало. Мой обморок не прошел незамеченным.

Лениво поднявшись с софы, она взбила свои золотистые локоны.

– Мадам Розелина и вы, милая моя Офелия, я должна привести себя в порядок. Мое выздоровление должно выглядеть убедительно, так что нужен соответствующий макияж. Слуга проводит вас в ваши спальни, и прошу не показываться здесь, пока я буду принимать гостью.

Офелия облегченно вздохнула. Наконец-то случай помог ей избавиться от пытки. Головная боль прошла, туман перед глазами растаял.

– Великие предки, она совсем с нами не церемонится! – воскликнула Розелина, когда Беренильда вышла из комнаты. – Эта женщина далеко не так добра, какой выглядела поначалу. Она совсем потеряла голову – гордится тем, что носит ребенка правителя Полюса!

Офелия промолчала, предпочитая держать свои соображения при себе. Крестная захлопнула энциклопедию, отложила лупу и вынула из кармана шпильки.

– Но кое в чем она права, – продолжала тетка, приподнимая темные кудри Офелии. – Тебе предстоит стать светской дамой, так что привыкай заботиться о своей внешности.

Офелия молча позволила Розелине соорудить ей высокую прическу. Тетка безжалостно теребила ее волосы, но сам этот ритуал, с оттенком материнской заботы, мало-помалу успокаивал девушку.

– Я не слишком сильно дергаю?

– Нет-нет, – жалобно прошептала Офелия.

– Из-за этого воротника не так-то легко тебя причесывать.

– Скоро я его сниму.

Тетушка Розелина брюзжала, воюя с волосами племянницы, а у Офелии сжималось сердце. Она сознавала, что рассуждает как эгоистка, но мысль о том, что тетка скоро уедет и покинет ее, убивала девушку. Какой бы сухой и желчной ни была старая крестная, только она хоть как-то согревала ее душу с первого дня жизни на Полюсе.

– Тетя…

– М-м-м? – пробормотала Розелина, зажав шпильки во рту.

– Вы… вы не очень тоскуете по дому?

Розелина удивленно взглянула на племянницу и воткнула последнюю шпильку в ее прическу. Потом, неожиданно для Офелии, обняла девушку и легонько потрепала по спине.

– И ты еще спрашиваешь!..

Но объятие длилось всего секунду. Тетушка Розелина отступила на шаг, состроила свою обычную брюзгливую мину и строго изрекла:

– Надеюсь, ты не проявишь слабость! Держись! Покажи этим жалким аристократишкам, чего ты стоишь!

Офелия почувствовала, как у нее затрепетало сердце. Она не знала, откуда взялся этот трепет, но на ее губах появилась улыбка.

– Идет! – сказала она.

Дождь лил весь день, не переставая. Так же лил он и назавтра, и до конца недели. Беренильда непрерывно принимала нахлынувших в замок гостей, обрекая Офелию и тетушку Розелину на заточение в спальнях. Слуги приносили туда еду, но и только. Женщинам не полагалось даже книг, чтобы разогнать скуку. Время тянулось для Офелии мучительно долго, и она с тоской спрашивала себя, сколько еще дней будет длиться этот парад аристократов.

По вечерам, довольно поздно, они ужинали вместе с Беренильдой, и девушке снова и снова приходилось терпеть ее придирки. Очаровательная и деликатная в начале трапезы, хозяйка дома приберегала свои самые ядовитые стрелы на десерт. «Ах, как она неуклюжа, эта девочка!» – вздыхала она, если Офелия роняла на скатерть кусок пудинга. «Боже, мне с вами смертельно скучно!» – сетовала она, если пауза в разговоре затягивалась. «Когда уже вы решитесь сжечь эту гадость?» – шипела она, тыча пальцем в шарф Офелии. Кроме того, она заставляла девушку по нескольку раз повторять сказанное, насмехалась над ее акцентом, критиковала ее манеры и унижала на каждом шагу. А если находила, что Офелия недостаточно усердно стремится к совершенству, то насылала на нее невыносимые головные боли, терзавшие бедняжку до конца ужина. Эти издевательства не были капризами беременной женщины – так проявлялась истинная натура Беренильды.

Однако вскоре визиты гостей прекратились, и Офелия могла наконец размять ноги, гуляя по замку. Во время одной из таких прогулок ей попалась на глаза ежедневная газетка:

«Вчера г-н Торн заявил, что его интендантство закрывается на неопределенный срок. В связи с этим посетителей просят пересмотреть предполагаемые даты посещений. Секретарь г-на Торна сообщил нам, что тот проведет „необходимое время“ в доме у своей тетушки, фаворитки из фавориток, чье здоровье, как мы уже знаем, стремительно ухудшается. Неужели г-н Торн – столь любящий племянник (чего не скажешь по его виду)? Или, может быть, этот прирожденный бухгалтер заботится о том, чтобы г-жа Беренильда не изменила своего завещания, составленного в его пользу? Предоставляем нашим читателям возможность самим разрешить эту дилемму».

Офелия вздохнула. Видно, Торн и впрямь не пользовался популярностью… Едва лишь пронесся слух о его приезде, как замок тут же опустел.

Узнав о скором приезде племянника, Беренильда запрягла в работу всех слуг, приказав им проветривать помещения, перестилать кровати, выбивать ковры, чистить камины, вытирать пыль. Офелия удивлялась, не понимая мотивов Беренильды. Хозяйка готовилась к приезду племянника куда усерднее, чем к визитам своих знатных гостей. Можно было подумать, что он никогда раньше не навещал ее.

На следующий день, рано утром, Торн переступил порог замка. Под мышкой он держал такую огромную стопку папок, что непонятно было, как его длинное худое тело еще сохраняет равновесие.

– Я смотрю, у вас дождь, – сказал он вместо приветствия.

– Неужели ты и здесь будешь работать? – с притворным ужасом спросила Беренильда, спускаясь ему навстречу по лестнице и держа руку на животе. – А я-то надеялась, что ты приедешь поухаживать за мной!

– Ухаживать за вами – да. Но сидеть сложа руки – нет.

Торн произнес это монотонно и равнодушно, даже не взглянув на тетку. Зато он посмотрел выше, на площадку, где Офелия зашнуровывала ботинки. Заметив, что Торн бесстрастно разглядывает ее, она поздоровалась с ним вежливым кивком.

В то утро они завтракали все вместе. Тетушка Розелина, не переносившая даже вида Торна, хранила дипломатическое молчание. А Офелия блаженствовала: впервые за бесконечно долгий срок Беренильда забыла о ней.

Все внимание красавицы было обращено на племянника. Она обволакивала его нежными взорами, подшучивала над его худобой, благодарила за то, что он избавил ее от скуки. И как будто не замечала, что Торн и отвечал ей, и ел