Офелия, закоченевшая вконец, потирала руки, не снимая перчаток. Она и сама уже убедилась, что Торн отнюдь не святой, но злословие всегда раздражало ее. Она ясно чувствовала: эта бесцеремонная женщина преследует собственные интересы, желая расстроить ее свадьбу. И, кроме того, у девушки вновь разыгралась странная мигрень, словно голову со всех сторон злобно покалывали жгучие иглы.

– Не хочу вас обижать, мадам, но я предпочла бы составить собственное представление о моем женихе.

Внезапная жестокая пощечина отшвырнула Офелию к дверце фиакра. Фрейя, сидевшая напротив, не шевельнула и пальцем – она прятала руки в муфте. Задохнувшись от изумления, широко раскрыв глаза, девушка недоуменно взирала на неясный силуэт своей спутницы. Очки у нее от удара свалились на пол.

– И вот это, – произнесла Фрейя ледяным тоном, – можете считать лаской по сравнению с тем, что готовит вам в браке господин Торн.

Офелия вытерла рукавом струйку крови, текущей из носа. Значит, вот в чем заключена сила Драконов – в способности причинять боль на расстоянии?!

Она ощупью разыскала очки на полу и водворила их на место.

– Ничем не могу утешить вас, мадам, – мне не оставили выбора.

И в тот же миг другую ее щеку обожгла такая же безжалостная пощечина. Офелии показалось, что у нее хрустнули шейные позвонки. Лицо Фрейи, сидевшей напротив, исказила злобная усмешка.

– Что ж, выходите за этого бастарда, моя дорогая крошка, а уж я позабочусь о том, чтобы превратить вашу жизнь в ад!

Офелия подумала, что третьей такой пощечины она не переживет. К счастью, фиакр затормозил. Сквозь запотевшее стекло фасад дома с колоннами, перед которым он остановился, выглядел неузнаваемым.

Фрейя открыла дверцу.

– Подумайте об этом на досуге, – сухо бросила она.

Щелкнул кнут, по мостовой зацокали копыта лошадей. Фиакр растаял в тумане.

Потирая горевшие щеки, Офелия взглянула на мраморный портик, который соединял два монументальных крыла здания. Почему Фрейя высадила ее здесь? Девушка нерешительно поднялась по ступеням, ведущим к великолепному раззолоченному подъезду.

Табличка над дверью гласила:

В день приезда Торн провел их внутрь через задний двор. Офелия могла бы догадаться, что в замке есть и другой вход, главный, парадный. Она присела на ступеньку: ноги не держали ее. Нужно было прийти в себя, собраться с мыслями.

«Все ненавидят интенданта», – сказал ей Арчибальд. Теперь Офелия понимала, до какой степени он был прав. Эта ненависть уже обрушилась на девушку, доказав, что у нее нет никаких шансов на самостоятельное, отдельное существование: она – невеста Торна, и точка. В глазах окружающих этого было вполне достаточно.

Достав платок, Офелия вытерла сочившуюся из носа кровь. Потом кое-как прикрыла своими пышными волосами следы пощечин. Ей так хотелось увидеть мир, в который она попала, – ну, вот и получила по заслугам. Урок оказался крайне суровым, но теперь вся ее жизнь будет состоять из таких ударов. Так не лучше ли сразу расстаться с иллюзиями…

Офелия встала, отряхнула платье, подошла к двери и трижды дернула за шнур колокольчика. Внутри послышался щелчок: кто-то открыл окошечко в двери, чтобы разглядеть посетительницу. Затем голос мажордома громко позвал: «Мадам, мадам!» – и после долгой паузы Беренильда собственноручно открыла ей дверь.

– Входите. Мы пьем чай, ожидая вас.

Вот и всё. Ни упреков, ни выговора. Лицо Беренильды было, как всегда, мягким и безмятежным, золотистые кудри ниспадали на широкий шелковый пеньюар. И все-таки девушка ощущала напряжение и недовольство, владевшие хозяйкой. Она была разгневана гораздо сильнее, чем показывала. Теперь Офелия поняла, что быть светской дамой – значит уметь маскировать любезной улыбкой свои истинные чувства.

Офелия переступила порог и оказалась в небольшой комнате с цветными витражами, бросавшими теплые отсветы на три арфы и клавесин. Она с изумлением обнаружила, что стоит в музыкальном салоне. Беренильда закрыла входную дверь, которую Офелия всегда считала дверцей шкафа для нот. Неужели между замком и внешним миром существует множество других таких дверей?

Офелия не успела вымолвить ни слова: Беренильда обхватила ее лицо своими нежными руками в татуировках. Ее большие прозрачные глаза с густыми ресницами сузились, изучая красные пятна на щеках девушки. Офелия стойко выдержала этот взгляд, понимая, что рано или поздно придется давать отчет о случившемся. Она не сопротивлялась, хотя руки Беренильды и причиняли ей боль. Девушка не видела себя в зеркале, но взгляд Беренильды был достаточно красноречив.

– Кто? – коротко спросила она.

– Фрейя.

– Идемте в гостиную, – сказала Беренильда, ничуть не удивившись. – Вам придется поговорить с Торном.

Офелия поспешно прикрыла щеки волосами.

– Разве он здесь?

– Мы вызвали его из интендантства, как только обнаружили ваше исчезновение. Это ваш шарф поднял тревогу.

– Мой шарф?.. – пробормотала Офелия.

– Эта… вещь среди ночи поразбивала все вазы у вас в спальне и разбудила нас.

Значит, шарф запаниковал, не дождавшись ее возвращения. Офелия ругала себя за глупость: как же она не подумала о нем?! Девушке очень хотелось получить хотя бы короткую передышку перед объяснением с Торном, но, делать нечего, нужно было отвечать за последствия своей эскапады. И она безропотно пошла за Беренильдой. Едва она переступила порог гостиной, как к ней кинулась тетушка Розелина, похожая на привидение в своем белом чепце, ночном пеньюаре и бледно-желтой шали.

– Великие предки, что за безумные мысли приходят тебе в голову! Выйти на улицу вот так, среди ночи, без меня, без моей защиты! Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Ты… ты совсем спятила, милая моя!

Каждый упрек тетки отдавался в затылке Офелии приступом боли. Наконец та уразумела, что девушке плохо. Она силой усадила племянницу в кресло и сунула ей в руки чашку чая.

– А что это у тебя на лице? На тебя кто-то напал? С тобой плохо обошлись?

Беренильда мягко обняла тетушку Розелину за плечи, стараясь ее успокоить.

– Не волнуйтесь, это был не мужчина, – проворковала она. – Просто Офелия познакомилась с семьей своего будущего мужа. А Драконы иногда относятся к людям… э-э-э… несколько сухо.

– Несколько сухо?! – возмущенно взвизгнула тетка. – Вы что, смеетесь надо мной? Посмотрите на ее лицо!

– Извините, мадам Розелина, но ваша племянница обязана объясниться в первую очередь с моим племянником. Пойдемте-ка посидим немного в передней.

Обе женщины вышли в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой. Офелия вяло помешивала ложечкой свой чай с лимоном. Фигура Торна вырисовывалась на фоне окна огромным застывшим силуэтом. Погруженный в созерцание парка, он не удостоил ее ни единым взглядом с той минуты, как она вошла. На нем был черный мундир с золотыми эполетами, который придавал его облику еще большую чопорность, чем обычный костюм. Вероятно, это была его рабочая форма.

Наконец Торн оторвался от окна и медленно направился к девушке. Офелия могла смотреть только прямо перед собой: боль в затылке и шее мешала ей поднять на него глаза, слишком уж он был высок. А ей обязательно нужно было видеть выражение его лица. Что, если он надает ей пощечин, как Фрейя? На всякий случай она решила его предупредить:

– Я не привыкла жалеть о сделанном.

Девушка ждала от Торна чего угодно: выговора, скандала, оплеухи, – но не этого ледяного голоса, в котором слышалась угроза:

– Не понимаю, каким образом мои предупреждения прошли мимо вашего сознания.

– Ваши предупреждения были для меня пустым звуком. Я хотела увидеть ваш мир своими глазами.

И Офелия встала со стула. Она хотела говорить глядя ему в лицо, но он был намного выше, а у нее самой слишком болела шея. Зато теперь девушка отлично видела часовую цепочку, свисавшую из кармана кителя Торна.

– Кто вам помог