Красивое лицо Беренильды озарилось улыбкой.
– Какая вы забавная! Вы мне нравитесь.
Офелия, с ее грязными ботинками и всклокоченными волосами, чувствовала себя замарашкой рядом с этой блестящей светской дамой. А та, оставив пяльцы на коленях, с порывистой нежностью сжала руки Офелии, затянутые в перчатки.
– Я понимаю, что вы слегка нервничаете, моя дорогая крошка. Все это так непривычно для вас! Не бойтесь меня, вы можете доверить мне свои переживания, как доверили бы их вашей матушке!
Офелия остереглась признаться Беренильде, что ее мать – последний человек на свете, кому она стала бы поверять свои мысли и страхи. Она не собиралась изливать душу тетушке Торна, ей хотелось другого – получить конкретные ответы на свои вопросы.
Но Беренильда внезапно отдернула руки и извинилась:
– О, простите, я все время забываю, что вы чтица.
Офелия не сразу поняла, что смущает Беренильду.
– Когда я в перчатках, я не могу читать, мадам. Но даже когда я их снимаю, вы можете брать меня за руки без всяких опасений. Я читаю не людей, а только предметы.
– Спасибо, я это учту.
– Ваш племянник сообщил мне, что он работает в интендантстве. А кто же его хозяин?
Глаза Беренильды, сверкающие и прекрасные, как драгоценные камни, изумленно расширились. Ее журчащий смех прозвучал на всю комнату.
– Я что, сказала какую-то глупость? – удивилась Офелия.
– О нет, это всё Торн виноват, – ответила Беренильда, не переставая смеяться. – Узнаю своего племянника: он скупится на слова так же, как на хорошие манеры. Дело в том, что он не «работает в интендантстве», как вы выразились. Он – суперинтендант монсеньора Фарука, главный администратор управления финансов Небограда и всех провинций Полюса.
Очки Офелии приняли бледно-голубой цвет, а Беренильда подкрепила свои слова кивком.
– Именно так, моя дорогая, ваш будущий супруг – самый главный бухгалтер королевства.
Офелии с трудом верилось в это ошеломляющее сообщение. Мрачный, грубый, неотесанный Торн – чиновник высшего ранга?! Это не укладывалось у нее в голове. Но тогда зачем ее, неуклюжую простушку, выбрали в жены для такого знатного человека? Напрашивалась мысль, что этим браком хотели наказать не Офелию, а Торна.
– Я плохо представляю себе мое место в вашем клане, – призналась она. – Чего вы ждете от меня, помимо детей?
– Как это – чего?! – воскликнула Беренильда.
Офелия укрылась за маской бесстрастного, чуть благодушного спокойствия, но в глубине души заинтересовалась этой реакцией. Неужели ее вопрос был таким уж шокирующим?
– На Аниме я заведовала музеем, – объяснила она вполголоса. – Может быть, здесь от меня ждут, чтобы я занималась тем же или чем-то еще в этом роде? Мне бы не хотелось быть вам в тягость, так что вы можете располагать мной…
Больше всего Офелии хотелось добиться независимости. Беренильда задумчиво обвела своим прелестным, прозрачным взглядом книжки с картинками в книжном шкафу.
– Музей?.. Да, я полагаю, это могло бы стать интересным занятием. Здесь, на Полюсе, женщинам живется скучновато, нам не доверяют важных обязанностей, как у вас на Аниме. Но мы подумаем об этом позже, когда ваше положение при дворе станет достаточно прочным. А пока придется вам потерпеть, милое мое дитя…
Если Офелии и не терпелось чего-то достичь, то уж точно не «положения при дворе». Девушка знала о нем лишь по записям Аделаиды: «Мы проводим дни за карточными играми и прогулками в парках», – и такой образ жизни отнюдь не соблазнял ее.
– А как мне достичь этого положения? – спросила она с легкой тревогой. – Я должна буду участвовать в светской жизни и представиться Духу вашей Семьи?
Беренильда снова взялась за вышивание, но ее светлый взгляд слегка омрачился. Офелия поняла, что, сама того не желая, чем-то задела ее.
– Вы увидите монсеньора Фарука только издали, дитя мое. Что же касается светской жизни, то о ней пока рано говорить. Нам придется подождать до конца лета, когда состоится ваша свадьба. Настоятельницы Анимы просили, чтобы мы строго соблюдали сроки помолвки. Это позволит вам с Торном лучше узнать друг друга. И, кроме того, – добавила Беренильда, слегка нахмурившись, – мы таким образом успеем подготовить вас к жизни при дворе.
Офелии было неудобно сидеть в слишком мягких подушках. Она сдвинулась на край кресла и посмотрела на свои заляпанные грязью ботинки, торчавшие из-под подола ночной рубашки.
Ее подозрения подтверждались: Беренильда что-то утаивала от нее. Девушка подняла голову и взглянула в окно. Первые лучи солнца пронзили золотыми стрелами завесу тумана, и по земле протянулись тени деревьев.
– Этот парк… эта комната… – прошептала Офелия. – Неужели все это – обман зрения?
Беренильда продолжала вышивать, спокойная и безмятежная, как горное озеро.
– Да, милая крошка, но я не имею к этому никакого отношения. Драконы не способны создавать иллюзии; это свойственно скорее клану наших врагов.
«Вражеский клан, от которого Беренильда все-таки унаследовала замок и парк, – подумала Офелия. – Может быть, их связывают не такие уж скверные отношения?»
– А в чем заключаются ваши свойства, мадам?
– Какой нескромный вопрос! – притворно возмутилась Беренильда, не отрывая глаз от своих пялец. – Все равно что спросить у женщины о ее возрасте. Мне кажется, вашему нареченному следовало бы обучить вас всему этому…
– Мы оба не слишком разговорчивы, – заметила Офелия, осторожно подбирая слова. – И, кстати, не в обиду будь сказано, я боюсь, что ваш племянник не склонен отдать мне свое сердце.
– Сердце Торна… – усмехнулась Беренильда. – Что это, миф? Необитаемый остров? Иссохший комочек плоти? Скажу вам одно, милое дитя: я никогда не видела, чтобы Торн был кем-то увлечен.
Офелия вспомнила, с каким необычным для него красноречием он говорил ей о своей тетке.
– Торн очень привязан к вам, мадам.
– Это верно, – признала Беренильда. – Я и сама люблю его, как мать. Думаю, он тоже питает ко мне теплые чувства, тем более трогательные, что это ему совершенно несвойственно. Я уже и не надеялась, что он полюбит какую-нибудь женщину. Знаю, он немного сердится на меня за то, что я принудила его жениться… Я вижу, ваши очки часто меняют цвет, – внезапно сказала она, улыбнувшись, – как забавно!
– Просто солнце встает, мадам, и они приспосабливаются к новому освещению…
Офелия взглянула на Беренильду сквозь противный серый цвет, который приняли стекла ее очков, и решила быть чуточку более искренней:
– …А также к моему настроению. По правде говоря, мне кажется, Торн надеялся, что вы подберете ему жену, более похожую на вас. Боюсь, я полная противоположность этому идеалу.
– Вы боитесь или вас это утешает?
Беренильда внимательно следила за выражением лица своей гостьи, словно забавлялась необыкновенно увлекательной игрой.
– Не смущайтесь, Офелия, я не расставляю вам никакой ловушки. Вы думаете, я не понимаю ваших чувств? Вас насильно отдают замуж за человека, которого вы не знаете, который холоден как айсберг. Но я хочу вас успокоить, дитя мое: Торн – человек долга. Я полагаю, он просто-напросто приучил себя к мысли, что никогда не женится. А вы разрушили это убеждение, вот и все.
– Но почему он не хотел жениться? Оказать уважение своему клану, создав семью, – разве это не долг каждого его члена?
И Офелия поправила сползавшие очки, посмеиваясь про себя: уж кому бы говорить такое, только не ей…
– Он не мог этого сделать, – спокойно возразила Беренильда. – Вы ведь не знаете, почему я стала искать ему невесту так далеко от Полюса, не в обиду вам будь сказано.
– Прикажете что-нибудь подать, мадам?
Старый слуга, возникший на пороге комнаты, был явно удивлен тем, что видит свою хозяйку в этом крыле замка. Беренильда небрежно отбросила пяльцы на соседнее кресло.
– Чаю и бисквитов
