От Комитета молодёжных организаций, от ЦК и МГК ВЛКСМ я летала в составе творческих делегаций в разные страны…
Многие во время таких мероприятий «устраивали свою жизнь», решали многие проблемы. Мне же «комсомольская юность моя» принесла большое количество медалей и грамот от КМО, ЦК, МГК, РК и прочих организаций ВЛКСМ. И никакого «карьерного роста»…
В своём участии в комсомольской жизни страны ничего крамольного не вижу. Никаких «ритуальных сжиганий» комсомольских билетов, никаких разговоров о том, что я «была лазутчицей в чужом стане», не предпринимала, когда всё это ушло. Это история – моя и моей страны, которую я никогда не называла «ЭТА страна». Я жила, как считала правильным и справедливым, подлостей не делала, в суть не углублялась…
Я помню, как плакала мама, когда объявили по радио о смерти Сталина. Искренне плакали очень многие – соседи, знакомые. Был всенародный траур…
Меня это никак не тронуло. Я была слишком маленькой. Сталин для меня был человеком с портретов и из песен…
Спустя какое-то время, уже в Мурманске, одноклассница страшным шёпотом произнесла мне на ухо, что «Сталин – враг народа». Для меня это тоже было абсолютно непонятно, как это…
Хрущёвская «оттепель» памятна мне тем, что мы почти поверили, что может наступить момент, когда войдёшь в магазин и («каждому по потребности») – возьмёшь, что захочешь…
И ещё помню стук ботинком по столу в ООН, речи с подвизгиванием и навязчивое желание засадить всё кукурузой. И мультфильм того времени про кукурузу, которая пела:
Я – культура хлебная,Я и ширпотребная:Я и мыло, и картон,И тройной одеколон…Брежневское время было для меня фоном моей, уже трудовой цирковой жизни. Было спокойно, безопасно, стабильно. С самим Брежневым меня связывала дружба с Наташей Милаевой, дочкой Евгения Милаева, народного артиста СССР, циркового эквилибриста, который был женат на Галине Брежневой. Двойняшки, Наташа и Саша, были детьми Милаева от другого брака, но жена Милаева при родах умерла. Детей Галина приняла – она была человеком добрым, открытым, хоть и взбалмошным, и влюбчивым. Впоследствии она ушла от Милаева к молодому Игорю Кио…
Но в ту пору, когда она была замужем за Милаевым и родила ему дочь Вику, Наташа и Саша звали Брежнева «дедом».
Однажды Наташа пригласила меня поехать на дачу к «деду». И мы поехали. Дача была довольно скромной, а по сегодняшним меркам вообще «бедненькая», хоть и двухэтажная. Единственное, что поражало воображение, – кинотеатр в подвале дома (тоже не очень-то большой, просмотровый зал).
В общем, мы поели-попили, посмотрели какое-то кино и поехали по домам на одной машине, втиснувшись туда всей компанией, которая состояла из шести человек. Так что мне пришлось сидеть на коленях у Юры Брежнева, сына Леонида Ильича, красивого, синеглазого, худощавого и скромного парня…
Возвращение в девяностые
В 91-м году, в августе, мы были с маленьким Сашей на отдыхе в Доме творчества кинематографистов в Пицунде. И, как сейчас помню, мне было очень страшно за Васю, который остался в Москве. Ему было семнадцать лет, и я боялась, что он полезет на танки или баррикады. Телевизор показывал зловещее, как тогда казалось, ГКЧП, которое «хотело погубить нашу страну» (это потом стало понятно, что они-то как раз хотели её спасти!). Вместе со всеми я рыдала над гибелью трёх ребят, которые погибли под гусеницами танков. Спустя десятилетия я увидела те же картины во всех странах, куда внедрялись «оранжевые революции»…
Страшный перелом в сознании и прозрение наступили в тот момент, когда спускался красный флаг. Вот когда я поняла, что произошла подмена: торжество не демократии и свободы, которые нам были обещаны, а разрушения и предательства…
Ни страны, ни флага, ни гимна («ни страны, ни погоста…»).
Слово «русские» надолго выпало из нашего обихода. А слово «патриот» стало ругательством…
В 93-м году, после всех страшных событий, я дала большое интервью газете «Завтра» – целый разворот. Оно называлось «Жизнь смертью не заканчивается». Оно было обо всём – о жизни, о вере, о детях, о судьбе театра и кино, о поэзии и об отношении к политике тех, кто у власти. И целая полоса моих стихов…
Отец смолчал. А мама, естественно, ужаснулась и сказала, что теперь «из-за моей глупости квартиры мне не видать!». А документы на трёхкомнатную квартиру взамен двухкомнатной были уже несколько лет назад подписаны во всех инстанциях. Решение было «положительным», но квартиру мне всё не давали. В стране сменились и власть, и строй. Время шло, но жильё мне всё так же не светило…
А тут ещё это интервью…
Однажды я получила письмо от главы немецкой медицинской компании, в котором он приглашал меня стать попечителем одного из корпусов детского реабилитационного центра. Немцы этот центр построили в подмосковном городке Деденёво. Я отправила ответное письмо с согласием и с благодарностью «за оказанную мне честь».
В день открытия центра за мной заехала сверкающая чёрная машина – новенькая BMW – и повезла меня в Деденёво. Среди «попечителей» и почётных гостей были и Никита Михалков, и Наина Иосифовна Ельцина, и Юрий Михайлович Лужков, и Юрий Энтин, и много ещё знаменитостей – артистов, писателей, композиторов, политиков…
По тому, что Наина Иосифовна сама подошла ко мне, была очень приветлива и сказала, что «теперь мы будем часто встречаться», я поняла, что интервью моё она не читала. (Она тогда ввела в моду собирать известных женщин у себя на чаепитие.) Но поскольку впоследствии приглашений не последовало, я поняла, что УЖЕ ПРОЧИТАЛА.
А Лужков, увидев меня, побагровел и, здороваясь, что-то пробурчал. «Читал!» – поняла я. И вспомнила мамины слова. Но всё повернулось по-другому…
Мы записывали новый диск песен на мои стихи в студии звукозаписи в цирке на Цветном бульваре. В перерыве я пошла в цирковой буфет перекусить. За соседним столиком сидели Юрий Владимирович Никулин и Максим, его сын, о чём-то громко разговаривая. И вдруг я услышала: «Я сегодня иду на приём к Лужкову…» Неведомая сила меня подбросила и понесла к столику Никулиных. Пишу «неведомая», потому что не в моих правилах было влезать в чужой разговор и тем более о чём-то просить. Но тут я просто бросилась к Юрию Владимировичу со словами: «Юрий Владимирович! Пожалуйста, возьмите меня с собой!»
Зная мой характер, Никулин очень удивился и спросил: «Куда, девочка?!» – «К Лужкову!» – продолжила своё неадекватное поведение я.
Тогда Никулин начал меня расспрашивать, в чём дело и зачем мне понадобилось к Лужкову. А выслушав ответ, подумал немножко и сказал: «Нет, девочка! С собой я тебя не возьму – мне надо у Юрия
