И ещё Василий с рождения был очень талантлив: он прекрасно рисовал, лепил из пластилина, вырезал деревянные фигурки, писал стихи, рассказы и даже сценарии. В шесть лет он написал замечательный сценарий, который назывался «Что такое жизнь?» – это вам не «серенький козлик»!..
У нас была трудная, но вполне счастливая жизнь. Я помню, как мы встречали Новый год вдвоём. Стоял ужасный мороз – градусов под сорок! Батареи грели вовсю, но в домах было всё равно холодно. «Евроокон» ещё не существовало, и я на зиму заклеивала и законопачивала рамы, но всё равно дуло! На кухне в открытой духовке горел газ, хоть немножко добавляя тепла. Мы сидели за накрытым столом в зимних пальто и в зимней обуви! Горели свечи. Я приготовила и пирог с капустой, который Вася очень любил, и курицу, и салаты. Передо мной стояла бутылка шампанского, перед Василием – бутылка лимонада. Перед нами лежали листочки папиросной бумаги и карандаши, чтобы загадать желание и потом сжечь записку на свечке, бросить в бокал и под бой курантов всё это выпить…
И вот, когда мы уже написали записки и вот-вот должны были начать бить куранты, раздался телефонный звонок в коридоре – звонила мама, чтобы поздравить нас. Я поговорила с ней и позвала к телефону Васю. И, пока он разговаривал, я подумала, а если подсмотреть, о чём он попросил «Дедушку Мороза», я ведь смогу исполнить его желание, купить то, о чём он мечтает. И я заглянула в его записку. «Пусть мама будет счастливее всех женщин!» – было написано там аккуратным детским почерком…
Лет с одиннадцати, когда начался переходный возраст, я с ужасом поняла, что мой сын от меня отдаляется, отделяется – в какую-то неведомую ни мне, ни ему жизнь. Мы оба от этого страдали. Особенно я, потому что не знала, как и чем ему помочь. Конечно, в таком возрасте для мальчика особенно важно, чтобы рядом был отец, мудрый, сильный и мужественный. А тут была я – вполне мужественная и сильная, но – мать…
Сыновья
Я могу только предполагать, как переживал Вася появление брата Александра. Но внешне он вёл себя молодцом и очень по-мужски. Он взял на себя заботы о Сане в моё отсутствие. Он мог и покормить, и помыть, и развлечь младенца – хотя последним не очень-то баловал своего братца.
Когда Саня немножко подрос, Вася, покормив его ужином, отправлял спать. Просто выключал свет и строго, «по-мужски», говорил: «Спокойной ночи!» Саня не сопротивлялся, брата Василия слушался, но до моего прихода не спал – сидел в темноте и ждал… Как-то прихожу часов в одиннадцать с озвучания на телевидении. В доме тишина. Василий выходит меня встречать в коридор. «Спит?» – спрашиваю я, кивая в сторону комнаты, где жили мы с Саней. «Давно!» – отвечает Вася.
В это время раздаётся громкий крик: «Мама!» И из комнаты вылетает Саня. Одетый. Сна ни в одном глазу!..
Василий ахает: «Ну и сын у тебя! – изумлённо говорит он. – Два часа молча просидел в полной темноте!..»
Уложить Саню было занятием совсем непростым. Для начала надо было его отловить: он бегал по комнате – по спинкам кресел и дивана, а казалось, что и по стенам – с лёгкостью и скоростью непостижимой.
Потом, уже умытый и переодетый в пижамку, он начинал фонтанировать просьбами: «есть – пить – на горшок – почитать – рассказать сказку – включить магнитофон». Он тоже любил послушать что-нибудь из детских спектаклей. Но ещё больше любил слушать мои сказки, которые я сочиняла «на ходу»…
Как правило, я засыпала раньше, но периодически включалась, чтобы по его требованию «продолжить рассказ». И только немножко поспав, я вставала и шла на кухню – писать рефераты и стихи, готовиться к экзаменам, и готовить обед на следующий день, и стирать бельё…
В принципе, всё это делалось одновременно, параллельно: кипел суп, стрекотала стиральная машинка, стучала пишущая…
Но это было моё время. И самое счастливое время в моей жизни. Спали дети. Спали кошка Мурка и пёс Томка. В доме царили покой, умиротворение и гармония. И сердце моё переполнялось радостью!..
По большому счёту, квартира была не слишком удобной. В одной комнате жил Вася. В другой – я и Саня. Работала по ночам я на кухне, которая была далеко в конце коридора, и мне приходилось периодически бегать проверять, спит ли младший. На кухне я принимала поздних гостей, когда нужно было, чтобы разговоры не мешали детям спать. А вообще, под гостиную была приспособлена прихожая, в которую я втиснула мебель загорской (Сергиев Посад тогда ещё был Загорском) фабрики, стилизованную под старину: шкаф-буфет, стол, два стула и диванчик. В этой «гостиной» проходили все семейные торжества. Там же снимались многочисленные интервью и передачи для разных каналов. И ничего – никаких комплексов, хотя тесно было – не повернуться. Зато был длиннющий коридор, который вместил все многочисленные полки с книгами, а на противоположной стене Саня устраивал постоянно свои выставки рисунков. Он рисовал много, быстро и сериями с продолжениями. И – очень выразительно и смешно, особенно смешными были подписи к рисункам…
Саня вообще был такой эксцентричный персонаж. Одна моя знакомая до сих пор вспоминает, как она пришла ко мне в гости. Саня спал. Мы потихоньку пили чай на кухне. Вдруг – звон, грохот. Я говорю испуганной гостье: «Это моя лягушонка в коробчонке едет!» И из-за поворота в коридоре на трёхколёсном велосипеде выезжает на огромной скорости двухлетний ребёнок с льняными волосами и абсолютно голый…
Сейчас вспомнила, как в этой же «гостиной» снимался один из первых выпусков передачи «Пока все дома». Молоденький Тимур Кизяков тогда был только ведущим и работал под руководством режиссёра. Это была одна из первых его передач. И вот сидим мы за столом: я, папа и шестилетний Саня. Причём для съёмки Саня «соответственно» оделся и вышел к
