Доктору Зойзеру я сразу заявила, что должна приехать через месяц в Москву БЕЗ КОСТЫЛЕЙ и желательно без палочки. Доктор изумился и спросил: «Варум?» (почему?) Я объяснила, что у нас очень «добрые» журналисты и не оберёшься фотографий на костылях в «жёлтой прессе». Доктор Зойзер понял и сказал, что теперь всё зависит от меня, – придётся усиленно заниматься, чтобы успеть накачать новые мышцы (ведь во время операции все мышцы и сухожилия перерезаются, а потом сшиваются).
Я вставала в шесть утра. Шла под душ, чтобы очнуться: я уже говорила, что по природе и по образу жизни, как и большинство творческих людей, – сова. Спускалась в кафе выпить кофе. И дальше – весь день я только и перебегала с одной процедуры на другую, из одного спортзала в другой… Бассейн… Массажи…
В результате, когда подруга Лариса приехала со своим мужем меня встречать в аэропорт Шереметьево, она удивилась, увидев меня на телеэкране в зале прилёта: «А где костыли?» – был её первый вопрос…
Через два дня я уже выступала в концерте…
Я вернулась домой счастливой и, как мне казалось, абсолютно здоровой. На даче в Опалихе я отправилась в магазин на станции за продуктами – без палочки. Но русские женщины ненормальные. Я набрала продуктов – и вес оказался неподъёмным. Я еле доползла до дачи – умоляя Бога, чтобы он позволил мне дойти, а не упасть замертво на полпути…
Больше одна я за продуктами на станцию не ходила. Хотя и сегодня я никогда не могу остановиться – и это нужно, и то, и во второй раз идти не хочется…
Почти два года я полноценно работала. Но потом вторая нога стала напоминать о себе – всё сильнее и сильнее. Отец Власий ведь предупреждал меня, что придётся оперировать и вторую ногу. Это «закон парных чисел»…
Я старалась отгонять от себя и боль, и мысли о том, что мне предстоит ещё одна операция. Потому что вообще непонятно было, где можно найти деньги на этот раз…
И вдруг мне звонят и приглашают в гастрольную поездку по Кубани и по кубанским станицам – вести большую концертную программу. В концерте пели звёзды: Ренат Ибрагимов, Тамара Гвердцители, Сергей Захаров, оперные певцы, выступал скрипичный детский ансамбль. Принимали на «ура». Жители кубанских станиц такие сердечные, такие гостеприимные! Каждый день мы переезжали на новую площадку, в другую станицу. А жили в гостинице в Ейске. Переезды для меня – всегда самое трудное. Усталость накапливалась. Нога начала болеть.
И вот однажды, когда мы возвращались с концерта, ко мне подошёл президент Фонда Николая Чудотворца – Михаил Иванович Чепель. Он сказал: «Наташенька! Я за вами наблюдаю всё это время. На сцену вы выходите на высоких каблуках и прекрасно держитесь. Но, когда заканчивается концерт, я вижу, что вам трудно идти. У вас какие-то проблемы?» И я ему всё рассказала. И тогда Михаил Иванович, ещё один мой ангел-хранитель, предложил помощь фонда – перевести деньги в клинику на операцию. Я растерялась. Михаил Иванович, человек невероятной доброты и душевной щедрости, меня понял и предложил не торопиться с ответом. А когда я пойму, что пришла пора делать операцию – все телефоны фонда у меня есть…
Мы вернулись в Москву. Я продолжала играть спектакли, сниматься, летать и ездить на гастроли. И хотя я чувствовала себя всё хуже и понимала, что долго так продолжаться не может, мне было неудобно звонить в фонд и просить о помощи. Гордыня, конечно, – ведь помощь была предложена искренне и от души…
И мне позвонили из фонда, не дожидаясь моего звонка, и спросили, не пора ли, «ножка ещё не созрела»? И я созналась, что давно пора. Тут же на счёт клиники были перечислены денежные средства. И я проделала весь тот же путь, что и два года назад. И так же прилетела не на костылях и без палочки…
Я молюсь о здравии тех, кто мне помог! Я молюсь о здравии Михаила Ивановича Чепеля. Теперь он иеромонах отец Михаил – вот так иногда поворачивается жизнь. Хотя во всех ипостасях – Чепель человек огромной души. И я очень ценю его доброе отношение к себе. А он называет меня сестрёнкой…
О старости и совести
После операции, лечения и реабилитации в Германии я по-настоящему поняла, чем принципиально отличается ИХ медицина от НАШЕЙ.
У нас сейчас множество прекрасных практикующих врачей, которые могут сделать операции не хуже, если не лучше. Есть современное высококлассное оборудование и оснащённые медицинские клиники и центры. НО…
Там идёт борьба за сохранение жизни и избавление от болезней и недугов – НЕЗАВИСИМО ОТ ВОЗРАСТА. То есть самоценна жизнь любого человека! У нас же существует «выбраковка возрастом»…
В немецкой клинике и в реабилитационном центре я была, наверное, самой «молоденькой» пациенткой с таким диагнозом.
А в Германии на такие операции ложатся старики и старушки, которым за восемьдесят, под девяносто…
И сразу предчувствую типичный для нашего менталитета вопрос: «А зачем им в таком возрасте делать операции? Доживали бы так!»
Вот и вся разница!!! У нас в этом возрасте люди «списаны», не нужны никому!.. «Возраст дожития…» А там…
В столовую на завтраки-обеды-полдники-ужины входили люди с палочками и на костылях, въезжали на инвалидных колясках. Но они были неизменно ухоженными, чистыми, душистыми, причёсанными (женщины – с укладкой от парикмахера: в клинике была парикмахерская, и с маникюром!). И все были принаряжены. Женщины меняли блузочки, надевали украшения. Мужчины – в чистых накрахмаленных рубашках, вечером – с галстуком. Было такое ощущение, что они приходят в клуб по интересам. И действительно, пообедав или поужинав, они долго не расходились – сидели за столами, улыбались друг другу и вели оживлённые беседы. Никаких «потухших глаз» и страданий об ушедшей молодости и утраченном здоровье… Что вы?! Всё впереди! Нас вылечат, а в жизни ещё столько интересного!.. Они ЖИЛИ ПОЛНОЙ РАДОСТИ ЖИЗНЬЮ!..
Ну почему в моей горячо любимой стране старики не живут ТАК?! Почему сидят на завалинке еле передвигающиеся и никогда не следящие за своей внешностью старушки, чьи старички уже умерли?!.
Где достойная их самоотверженной работе в течение всей жизни пенсия?!. Почему стоит у кассы бабушка, пересчитывая в сухонькой ладони мелочь, боясь, что не хватит на хлеб и молоко?!. А ведь, возможно, это бывшая учительница или библиотекарь. А может быть, это ветеран войны и труда, теперь получающая
