– Чудодейственные мощи? – переспросила Сиенна.

– Да, в это верили, и поэтому ее мощи разошлись по всему миру. На протяжении двух тысячелетий могущественные правители пытались заполучить мощи святой Луции, чтобы отсрочить свою старость и смерть. Ее скелет неоднократно похищали, помещали в разные места и разделяли на части гораздо чаще, чем любого другого святого. Ее мощами владели больше десятка самых могущественных правителей в истории человечества.

– Включая вероломного дожа? – напомнила Сиенна.

Пусть ищет дожа вероломного Венеции, что лошадей оставил без голов… да кости собирал незрячих.

– Возможно, – согласился Лэнгдон, вспоминая, что в «Аде» Данте святой Луции отводится особая роль. Она является одной из трех благословенных женщин – «tre donne benedette», – которые поручают Вергилию вывести Данте из преисподней. Поскольку двумя другими были Богородица и возлюбленная Данте Беатриче, то поэт помещает Луцию в самую почетную компанию.

– Если вы правы насчет этого, – Сиенна не могла скрыть волнения, – то вероломный дож, который оставил лошадей без голов…

– …украл и мощи святой Луции, – закончил за нее фразу Лэнгдон.

Сиенна кивнула.

– Это существенно сократит наш список. – Она перевела взгляд на Ферриса. – Вы уверены, что телефон не работает? Мы могли бы посмотреть в Интернете…

– Разрядился полностью, – ответил Феррис. – Я только что проверял. Мне жаль.

– Мы уже скоро будем на месте, – сказал Лэнгдон. – Уверен, что в соборе Святого Марка какие-то ответы мы найдем.

Собор Святого Марка, или Сан-Марко, был единственным местом, в причастности которого к головоломке Лэнгдон не сомневался. Мусейон в убранстве злата мудрости святой. Профессор рассчитывал, что базилика поможет определить имя загадочного дожа… А там, если повезет, и место, выбранное Зобристом для распространения чумы. Где в темноте хтонический таится зверь.

Лэнгдон тщетно старался выбросить из головы мысли о чуме. Он часто пытался представить себе, как выглядел этот город во времена расцвета… когда Венеция являлась гордым властелином всей европейской торговли… еще до того, как ее, ослабленную чумой, покорили сначала турки, а затем Наполеон. В мире не было города, способного бросить вызов Венеции красотой, а ее жителям – богатством и культурой.

По иронии судьбы, именно тяга венецианцев к заморским предметам роскоши и стала причиной ее упадка – чуму в город занесли крысы в трюмах торговых судов. Та же чума, что уничтожила две трети неисчислимого населения Китая, добралась до Европы и унесла жизнь каждого третьего ее жителя – молодого и старого, бедного и богатого без разбора.

Лэнгдон читал описание жизни в Венеции во время эпидемии чумы. Из-за нехватки или отсутствия земли хоронить умерших было негде, распухшие тела плавали в каналах, в некоторых местах сбиваясь в такую плотную массу, что их приходилось растаскивать баграми, словно бревна, и отправлять в море. Казалось, никакие молитвы не могли умилостивить чуму. Власти слишком поздно поняли, что разносчиком заразы были крысы, но все же в Венеции приняли закон, по которому каждое прибывшее судно должно было простоять на рейде сорок суток, прежде чем ему разрешат разгрузиться. И по сей день число «сорок» – quaranta – служит мрачным напоминанием о происхождении слова «карантин».

Катер снова свернул в излучину, и возникший перед их глазами праздничный красный транспарант, чуть трепыхавшийся на ветру, отвлек Лэнгдона от печальных мыслей и заставил бросить взгляд на изящное трехъярусное здание слева по курсу.

КАЗИНО ВЕНЕЦИИ:

ЭМОЦИИ БЕЗ ГРАНИЦ

Лэнгдон никогда толком не понимал, как первая часть надписи связана со второй, но само здание было чудесным образцом дворцовой архитектуры эпохи Возрождения, украшавшим венецианский ландшафт с шестнадцатого века. В этом некогда жилом особняке теперь размещалось роскошное казино, известное тем, что в 1883 году в нем скончался от сердечного приступа композитор Рихард Вагнер вскоре после постановки его оперы-мистерии «Парсифаль».

Справа от казино на рустованном фасаде здания в стиле барокко висел еще один транспарант, даже больший, чем первый, только уже темно-синего цвета, на котором было выведено на итальянском:

CA’ PESARO: GALLERIA INTERNAZIONALE

D’ARTE MODERNA[36].

Несколько лет назад Лэнгдон посетил ее и увидел там привезенный из Вены для временной экспозиции шедевр Густава Климта «Поцелуй». Погруженные друг в друга влюбленные, изображенные Климтом на краю цветочной поляны в золотой ауре, для чего он использовал настоящее листовое сусальное золото, навсегда сделали его поклонником творчества этого художника. Лэнгдон справедливо считал, что своим неподдельным интересом к современному искусству он обязан венецианскому Ка-Пезаро.

Канал стал шире, и Маурицио прибавил скорость. Впереди показался знаменитый мост Риальто, находившийся примерно на середине пути к площади Святого Марка. Когда они приблизились к нему почти вплотную, Лэнгдон поднял взгляд и увидел на нем неподвижно стоявшую одинокую фигуру, мрачно взиравшую вниз.

Лицо казалось знакомым… и страшным. Лэнгдон невольно отпрянул. У серого вытянутого лица были мертвые глаза и длинный клюв вместо носа.

Катер уже нырял под мост, когда Лэнгдон сообразил, что это просто турист примерял новую покупку: на расположенном рядом рынке Риальто такие маски-сувениры каждый день покупали сотни туристов.

Но сейчас такой карнавальный наряд настроения Лэнгдону отнюдь не поднял.

Площадь Святого Марка лежит на южной оконечности Большого канала Венеции, там, где защищенная водная артерия выходит в открытое море. Этот опасный участок охраняет суровая треугольная крепость Догана-да-Мар – морская таможня. Здесь когда-то возвышалась дозорная башня для защиты от вражеских вторжений. Сейчас вершину Догана-да-Мар венчает массивный золотой земной шар, на котором балансирует богиня удачи Фортуна с флюгером в виде корабельного руля. Он не только показывает направление ветра, но и служит напоминанием морякам о переменчивости судьбы.

Маурицио направил их элегантный катер к устью канала, и перед взором пассажиров открылись зловещие просторы неспокойного моря. Роберт Лэнгдон проделывал этот путь по воде много раз, но всегда на борту вапоретто, чьи размеры намного превосходили «лимузин», на котором они плыли сейчас. И теперь при виде суровых волн он невольно ощущал беспокойство.

Чтобы подойти к причалам площади Святого Марка, их катеру предстояло пересечь открытую лагуну с сотнями судов, начиная от роскошных яхт и парусников и заканчивая танкерами и большими круизными лайнерами. Казалось, что они выезжали с проселочной дороги на восьмиполосную скоростную магистраль.

Сиенне было тоже явно не по себе при виде десятиэтажной махины круизного лайнера, пересекавшего лагуну всего в трехстах ярдах прямо у них по курсу. На палубах лайнера, оставлявшего пенный след, толпились пассажиры, торопясь снять площадь Святого Марка с воды, а за ним выстроились еще три других в ожидании своей очереди проплыть мимо самой знаменитой достопримечательности Венеции. Лэнгдон слышал, что в последние годы количество судов выросло настолько, что их движение не замирало даже ночью.

Сидя у штурвала, Маурицио окинул взглядом выстроившиеся в линию лайнеры, а потом перевел его на причал под навесом, располагавшийся неподалеку с левой