Но не сегодня.
Внимание Лэнгдона привлекла пожилая пара, сидевшая на передней скамье. Мужчина, уткнувшись подбородком в грудь, явно дремал. А женщина возле него не спала, и из-под седых волос у нее свисали белые проводки наушников.
А вот и проблеск надежды, подумал Лэнгдон, пробираясь к ним между рядами. Как он и рассчитывал, наушники были подключены к смартфону, лежавшему у нее на коленях. Почувствовав на себе взгляд, женщина подняла глаза и вынула наушники.
Лэнгдон понятия не имел, на каком языке она говорила, но повсеместное распространение смартфонов и планшетов породило слова, столь же понятные во всем мире, как значки, обозначавшие мужчин и женщин на дверях туалетов.
– Айфон? – поинтересовался он, постаравшись вложить в вопрос побольше восхищения.
Женщина, тут же просияв, гордо кивнула.
– Поразительно умная штука, – ответила она шепотом с британским акцентом. – Мне его подарил сын. Я слушаю свои электронные письма. Представляете – электронные письма?! Это маленькое сокровище их мне читает. С моим зрением это такая помощь!
– У меня тоже такой есть, – с улыбкой отозвался Лэнгдон, тихо, чтобы не разбудить ее мужа, присаживаясь рядом. – Вернее, был, а вчера я его где-то оставил.
– Какое несчастье! А вы не пробовали опцию «найди мой айфон»? Сын говорит…
– А я по своей глупости эту опцию так и не включил. – Лэнгдон застенчиво улыбнулся и, смущаясь, попросил: – Ради Бога, извините меня за бесцеремонность, но не могли бы вы одолжить мне свой буквально на минуту? Мне очень надо посмотреть кое-что в Сети. Вы бы очень сильно меня выручили.
– Ну конечно! – Она отсоединила наушники и протянула ему айфон. – Пожалуйста! Я вам так сочувствую!
Поблагодарив, Лэнгдон взял его в руки. Под ее причитания о том, какой это ужас – потерять такую замечательную вещь, Лэнгдон нашел страницу поиска и активировал голосовые команды. Потом, дождавшись сигнала, внятно произнес то, что требовалось найти:
– Данте, «Божественная Комедия», «Рай», Двадцать пятая песня.
Пожилая дама с изумлением наблюдала за ним, видимо, даже не подозревая, что есть и такая функция. Когда на маленьком экране стали появляться результаты поиска, Лэнгдон украдкой бросил взгляд на Сиенну, которая лениво просматривала рекламные брошюрки возле корзины с записками.
Недалеко от нее какой-то мужчина в шейном платке, опустившись на одно колено и склонив голову, усердно молился. Лэнгдон не видел его лица, но почувствовал жалость к этому одинокому человеку, который, наверное, потерял любимую и пришел сюда за утешением.
Затем он снова переключился на айфон и быстро отыскал ссылку на текст «Божественной Комедии», который был в открытом доступе. Когда на экране появились строчки из Двадцать пятой песни, он и сам невольно поразился, как далеко шагнули технологии. Пора и мне избавляться от предубеждения против электронных книг, подумал он. У них точно есть свои плюсы.
Пожилая дама начала проявлять беспокойство, намекая на высокую стоимость пользования Интернетом за рубежом. Лэнгдон понял, что времени у него мало, и переключил все внимание на экран.
Шрифт был мелкий, но в полумраке церкви разобрать текст оказалось нетрудно. Лэнгдон с удовольствием отметил, что случайно выбрал перевод покойного американского профессора Аллена Мандельбаума – современное толкование оригинального произведения. За блестящую работу, проделанную Мандельбаумом, президент Италии вручил ему высшую награду страны – орден Звезды итальянской солидарности. Хотя в художественном плане перевод и уступал свободной поэтической интерпретации Лонгфелло, но правдивое толкование оригинального текста делало его гораздо проще для понимания.
Сегодня точность для меня важнее красоты, подумал Лэнгдон, надеясь, что определение того места во Флоренции, где Игнацио спрятал маску Данте, не займет много времени.
На маленьком экране айфона умещалось всего несколько строчек, но Лэнгдон, едва начав читать, вспомнил, о чем идет речь в этом отрывке. В начале Двадцать пятой песни Данте говорит о самой «Божественной Комедии», о том, каких сил от него потребовало ее написание, и выражает надежду, что поэма поможет ему вернуться в любимую Флоренцию, откуда он был изгнан с волчьей жестокостью.
Песня двадцать пятая
О, если хоть когда-нибудь случится,Что эта повесть, мой священный труд,В мою заслугу в жизни обратится,Та повесть, для которой краски мнеЗемля и небо много лет давали,Которою я бредил и во снеИ наконец стал утомлен до срока,Когда поэма эта победитСуровость, осуждавшую жестокоМеня из той овчарни, где я спалКогда-то, как ягненок, враг исконныйВолков, ведущих вечную войну…Хотя из этих строк было понятно, как сильно тосковал Данте по родному городу, когда писал «Божественную Комедию», но никакого указания на конкретное место в них не было.
– А что вы слышали о тарифах? – прервала его мысли женщина, нервничавшая все сильнее. – Я вспомнила, как сын предупреждал меня быть очень осторожной с Интернетом за границей.
Лэнгдон заверил ее, что ему нужна всего минутка, и предложил заплатить, но все равно понимал, что прочитать всю песню целиком она ему не даст.
Он вывел на экран еще несколько строк и продолжил чтение.
С овчарней, то тогда я возвращусьПоэтом с новым голосом и с новымРуном, в отчизне вновь преображусьИ смело у источника крещеньяВторичного приму певца венок,Той верой вдохновленный, от которойДух получает Неба благодать,Что самого Петра руководила,Когда мое чело он облетел.Лэнгдон смутно помнил и этот отрывок – здесь был явный намек на политическую сделку, которую предлагали Данте его противники. Согласно историческим сведениям, «волки», изгнавшие Данте из Флоренции, сказали, что он сможет вернуться, если согласится на публичное унижение и предстанет в знак покаяния перед всей паствой у купели, где крестился, в одном рубище.
А в строках, которые Лэнгдон только что прочитал, Данте отвергает эту сделку и говорит, что если и вернется к своей крестильной купели, то только в лавровом венке поэта.
Лэнгдон хотел почитать дальше, но женщина запротестовала и решительно протянула руку за своим айфоном, явно сожалея о проявленном добросердечии.
Но Лэнгдон вдруг замер. Не успев сменить страницу, он машинально бросил взгляд на только что прочитанные строки:
И смело у источника крещеньяВторичного приму певца венок…Лэнгдон смотрел на строки, понимая, что в поисках названия конкретного места едва не пропустил очевидного указания на него в самом начале песни.
у источника крещенья…Во Флоренции сохранилась одна из самых знаменитых в мире крестильных купелей, в которой более семисот лет проводился обряд очищения и крещения юных флорентийцев. Среди них был и Данте Алигьери.
Перед глазами Лэнгдона тут же возникло здание, где находилась купель. Это было эффектное восьмиугольное строение, во многих отношениях даже превосходившее по великолепию сам Дуомо. Лэнгдон почти не сомневался, что прочитал все, что требовалось.
Неужели Игнацио действительно имел в виду это здание?
В подтверждение этой
