Однако Боткин точно знал, что весной 1919 года вдовствующая императрица и прочие успели эвакуироваться из Крыма на английском крейсере «Мальборо» и великой княжны Анастасии Николаевны среди них не было. Значит, она осталась в России.
Осталась в России? Или смогла до Румынии добраться?
Возможно…
И все же, по мнению Боткина, в Румынии оказалась явная самозванка. Во-первых, подлинная Анастасия немедленно обратилась бы к королеве Марии, своей родственнице. Во-вторых, Тарас Самойленко, которому Боткин совершенно доверял, опознал в ней дублершу, которую имел возможность прежде видеть.
Тем не менее Подгорский был последним, кто встречал настоящую Анастасию – осенью 1918 года в Петрограде, – причем видел он ее очень близко. Подгорский мог бы оказаться еще одним экспертом, который подтвердил бы – или опроверг личность девушки, назвавшейся великой княжной. Боткин решил с ним встретиться и показать ему свою протеже. Однако оказалось, что Подгорский недавно умер, вернее, погиб, попав под трамвай.
Боткин был огорчен. А впрочем, он и так не сомневался, что имеет дело с самозванкой! И, затевая интригу с «фройляйн Унбекант», он ставил перед собой отнюдь не возвышенно-политические, а сугубо материальные – финансовые цели.
Золото Романовых в английском банке! Оно могло быть получено только законными наследниками русского царя. Правда, они должны были знать особый секретный код для того, чтобы открыть сейфы.
Самозванка знать его не могла. Именно поэтому Боткин дал «фройляйн Унбекант» строжайшую инструкцию: максимально достоверно имитировать провалы в памяти.
Он надеялся, что девушка будет признана, но не французскими Романовыми, которые сами тянули руки к этому золоту, не зная кода, а вдовствующей императрицей Марией Федоровной и ее дочерьми, великими княгинями Ольгой и Ксенией: все они жили сейчас в Дании, на вилле Видёре близ Копенгагена. Боткин не сомневался, что старой императрице код известен и она откроет его чудом спасшейся внучке.
Но для этого предстояло изрядно потрудиться.
Боткин знал: время работало на него и при этом было его врагом.
Чем больше пройдет времени, тем больше вероятности, что черты подлинной Анастасии будут забыты ее родственниками. С другой стороны, чем больше пройдет времени, тем меньше решимости останется у самозванки, чтобы продолжать играть свою роль.
Рядом с ней должен постоянно находиться человек, который будет помогать ей выбираться из скользких ситуаций, подсказывать, как действовать, ободрять в тяжелые минуты.
Сергей Дмитриевич очень надеялся на приезд и помощь своей двоюродной племянницы, сестры Глеба, Татьяны Боткиной, которая носила теперь фамилию Мельник. Однако и Татьяна его подвела. Она застряла в Ницце – слегла с приступом желчно-каменной болезни, перенесла операцию в русской клинике для эмигрантов и настолько озаботилась своим здоровьем и делами семейными, что ей не было никакого дела до того замысла, который родился у ее родственника Сергея Дмитриевича Боткина и который, по его словам, сулил семье златые горы.
В златые горы Татьяна уже давно перестала верить.
Столкнувшись лицом к лицу с нищетой, которая была непременной спутницей почти всех эмигрантов, Татьяна не хотела выздоравливать, не хотела из госпиталя в Ницце возвращаться в Рив-сюр-Фюр близ Гренобля в маленькую квартирку без удобств, где ее ждали две дочери и муж, Константин Мельник, бывший офицер, который трудился простым рабочим на местной бумажной фабрике. В Рив-сюр-Фюр Татьяна давала уроки русского, немецкого и английского языков, чтобы пополнить скудный семейный бюджет. И, с трудом придя в себя после операции, она решила сначала как следует восстановить здоровье, прежде чем ввязаться в авантюру, которую задумал Боткин.
Сергей Дмитриевич отчаянно нуждался в помощниках! Пока ему не везло. Он никак не мог найти подходящего человека, который мог бы оказаться рядом с мнимой Анастасией и поддерживать ее готовность участвовать в его замысле. Грандиозная интрига, которая могла бы стать интригой века, оказалась под угрозой.
И прошло немало времени, прежде чем Боткин смог дать понять своей подопечной, что ей настала пора выходить на сцену.
Берлин, 1920 год
Анатолий Башилов медленно, словно нехотя, вышел из ворот больницы, не замечая пробудившейся весны: все еще страдающий от боли; чрезвычайно удрученный историей, в которую попал; обеспокоенный потерей работы в столовой для русских, где служил грузчиком, потерей комнаты, из которой его выгнали за неуплату… Едва придя в сознание, Анатолий написал квартирной хозяйке, что оказался в больнице, а потому просит ее повременить с оплатой, но та прислала ответное письмо, что на комнату нашелся другой, более платежеспособный жилец, поэтому она собрала все пожитки герра Башилова в ящик (у полунищего русского даже чемодана не было – только армейский сундучок, который хозяйка презрительно называла ящиком!) и сдала в камеру хранения потерянных вещей при ближайшем полицейском отделении, где герр Башилов может его и получить, но не раньше, чем внесет деньги за прошлый месяц. Тогда хозяйка выдаст ему квитанцию на ящик.
Самих по себе этих неприятностей было довольно, чтобы испортить настроение даже очень беззаботному существу, а жизнь Анатолия и без того состояла из одних забот. Поэтому он покидал Элизабет-кранкенхауз угрюмо, не глядя по сторонам, так и не узнав, что все это время находился совсем рядом с той, о встрече с которой мечтал все дни пребывания в больнице, не зная, как ее отыскать; об участи которой не имел ни малейшего представления.
И это буквально сводило его с ума, надрывало душу!
Но прежде чем искать утешения душе и уму, предстояло позаботиться о бренном теле. Правда, Анатолий не был уверен, что это самое тело стоит его забот. Он находился в таком упадническом, таком подавленном состоянии, что первым делом дошел до Постдамского моста и постоял над водой Ландвер-канала. Было общеизвестно, что глубина канала местами достигала двух метров, и этого было вполне достаточно, чтобы погрузиться с головой и утонуть, да вот беда – он толком не знал, где самое глубокое место, а тут, под мостом, вроде мелковато. К тому же, когда он лежал в больнице, ходили разговоры про какую-то девушку, которая пыталась утопиться, да не удалось: ее выловил полицейский сержант.
Анатолий представил, как его вылавливает полицейский сержант, и, передернувшись от отвращения, пошел с моста.
Сейчас надо было раздобыть денег, а раздобыть их было решительно негде, разве что у Клауса. Конечно, Клаус наверняка обижен, что
