— Да, в курсе, — поморщился шеф. Трудно сказать, от осознания идиотичности ситуации или из-за происходящего на сцене.

— Тише! — экзальтированно воскликнул дедок и даже замахнулся в нашу сторону палкой. К слову, недешевой, а с золотым набалдашником и резьбой — дорогая вещица, скорее всего, сделанная на заказ. Дедок был весьма обеспеченным любителем искусства. Тут уж мы не выдержали на пару с Ильмиром и грозно зыркнули на недовольного соседа. К удивлению, это сработало.

Судя по его реакции, вид мы имели донельзя грозный. Дедок насупился, отодвинулся от нас как можно дальше и демонстративно уставился на сцену, а мы продолжили шушукаться дальше, пытаясь общаться полушепотом. Все же было немного стыдно мешать ценителю искусства, который смог проникнуться даже такой, весьма специфической постановкой.

— Строго говоря, — начал Ильмир, — спектакль вообще выбирал сам шейх. Поэтому если ему не понравится…

— Все равно окажемся виноваты мы… — констатировала факт я. И Ильмир обреченно кивнул.

Оставшийся час представления мы сидели, словно на иголках. Я даже лишний раз старалась не смотреть на сцену, боялась расстроиться еще сильнее. Только изредка бросала обеспокоенный взгляд в ту сторону, где яркой кучкой восседал гарем шейха. Но разобрать отсюда, насколько сильно гости шокированы представлением, было невозможно. Никто убежать не пытался, скандал не устраивал, а о чем они думали, мы, безусловно, с Ильмиром узнаем, но не сейчас.

Едва только стало приличным встать со своих мест и уйти после окончания представления, мы с Ильмиром кинулись к выходу. Пестрый гарем было видно издалека. И слышно тоже, к сожалению, в толпе разобрать содержание их щебетания было невозможно.

Мы нагнали курятник, семенящий за гордо вышагивающим шейхом, у самого выхода. Меня удивило, что сейчас птички не ругались, а мирно и активно делились впечатлениями. Причем вроде бы даже недовольства в их голосах не звучало. Выходит, дергались мы совершенно зря.

Но самым странным оказалось, что шли они в строго определенном порядке и не пытались подлезть к шейху ближе, чем положено. По правую руку выступала черная пташка, она о чем-то тихо говорила на ухо шейху, и тот сосредоточенно кивал в ответ. По левую руку вышагивала красная. Она тоже пыталась что-то вещать, но, в отличие от черной, видимо, ее разговоры шейху были неинтересны, ну а дальше за ними семенили остальные пташки. Даже не покушаясь на внимание господина. Это меня несказанно удивило. Вот что значит настоящая дисциплина.

Около здания театра стало понятно — куда идти дальше, гарем не очень представляет. Шейх с черненькой остановились, а остальные разноцветные попугайчики принялись хаотично порхать вокруг, и я поняла, что настал наш выход.

— Сейчас же дорогие гости нашего города, хочу пригласить вас на удивительную, волшебную прогулку по ночному Рижбургу, — полным восторга голосом произнесла я и улыбнулась приклеенной улыбкой. Вообще, обычно я улыбалась довольно искренне, но гарем и неприятности, в которые он постоянно вляпывался, меня пугали. — Прошу проследовать в гондолы. Вас ждет одна из интереснейших экскурсий и угощение, чтобы вы могли подкрепиться после сложного дня.

— Мы снова будем кушать! — радостно раздалось из разноцветной толпы.

— А чем нас покормят?

— А нам дадут вино?

— А когда мы вернемся обратно?

— Что нам будут рассказывать?

Нестройный хор голосов заставил меня взвыть, но я сделала глубокий вдох, вознесла мысленно молитву богу работы, чтобы он подкидывал мне заказов побольше и не подумал, будто я привередничаю. А затем терпеливо ответила на все вопросы, мысленно успокаивая себя тем, что скоро гарем уедет восвояси, а мне дадут денежек, на которые я куплю много вкусного и еще одни туфельки.

Гондол оказалось три. И было совершенно ясно, что весь гарем в них не уместится, и это меня пугало уже на подходе к каналу. Еще одну грандиозную разборку выдержать я точно не смогу.

Впрочем, в присутствии своего драгоценного господина гарем вел себя очень прилично. Все двадцать разноцветных девушек выстроились на бережку и с надеждой уставились на Ашан ибн Мурра. Но господин взял с собой лишь черненькую, вызвав волну молчаливой обиды. Даже подарков в этот раз пташкам не выдал, что привело их в легкую печаль. Впрочем, громко возмутиться никто не рискнул.

Мы рассадили пташек по гондолам, а сами забрались в первую, ту, в которой уже разместился шейх со своей любимой пташкой. А может быть, с той, которая меньше всего была склонна выносить мозг. Я его очень понимала. Мне самой очень хотелось покоя и тишины. Приятно, что и шейх желал того же. Интересно, как часто в повседневной жизни шейха окружает целиком весь гарем. Сначала я думала, что у них происходят милые семейные вечера, где шейх и все его птички собираются за ужином. Но, пообщавшись с девицами короткое время, поняла, что вынести их всех скопом просто нереально. Конечно, возможно, шейх широчайшей души человек, и нервная система у него устойчива, но сомневаюсь, что до такой степени.

Пожалуй, прогулка на гондолах была одним из самых приятных и спокойных вариантов отдыха. Даже гарем не чудил. Возможно, потому, что ехал в двух других гондолах следом за нами, а мы их не слышали и видели только издалека. Но до нас не доносилось истеричных воплей, визгов, и ни одна яркая юбка не плавала в канале, что было достижением. Я успокоилась и выдохнула.

Голос гида убаюкивал. Я наизусть знала экскурсию по ночному Рижбургу и могла пересказать ее, даже если меня разбудить в три часа ночи. В гимне королевской семьи могла сбиться, а вот в тексте экскурсии по ночному Рижбургу — нет. Но она все равно была одной из моих любимых.

В черных спокойных водах отражалось ночное, усыпанное звездами небо. Лунная дорожка серебрилась, словно указывая путь к главному храму города, а набережные сверкали огнями. Мы плыли медленно и могли видеть сцены уличных представлений, слышать отголоски концертов.

Ильмир вручил мне бокал вина, и я осторожно сделала глоток. Божественно. Старшеклассников часто возили на ночные экскурсии, но поили на них только горячим чаем, а тут были предусмотрены выпечка, нехитрые закуски, а также вкуснейшее янтарное вино — терпкое, тягучее и ароматное, словно глоток солнца.

К ночи стало зябко, и нам выдали пледы. Я закуталась в свой и уставилась на темную водную гладь,