Как можно предположить, идеальные готовые костюмы изначально были американским явлением. Они прошли изрядную часть пути к феноменальному успеху еще в 1820-е годы, когда английским джентльменам и в голову не приходило такое надеть. Однако наблюдатели в Новом Свете отмечали, что американских джентльменов, всегда быстро усваивавших элегантную английскую моду, уже очень трудно отличить от американских же фермеров, лавочников и мастеровых, которые появлялись в парке или церкви в прекрасно пошитой и столь же идеально сидящей городской одежде.

Джон Эверетт Милле. Портрет Джона Рёскина. Англия. 1854. Фото Hulton Archive/Striger/Getty Images

Английский мыслитель пробирается среди бурных ручьев и диких скал; его костюм составляет рациональный визуальный контраст хаотическим формам природы, среди которых он, проходя мимо, устанавливает порядок.

Так выглядели первые готовые костюмы, действительно поднявшиеся до уровня высокой моды. В их замысел и дизайн было вложено высочайшее мастерство в деле пошива модной одежды. Дизайн изначально предназначался именно для таких вариаций, каких требовало производство готовой одежды. Впервые простая одежда поднялась на вершины подлинной элегантности, перестала представлять собой ухудшенную версию недостижимо прекрасных вещей и — главное — больше не выглядела дешевой одеждой низших классов. На протяжении двух веков готовая мужская одежда неизменно отличалась непритязательностью: как правило, это были мешковатые, плохо сидящие штаны, рубашки и куртки для рабочих и моряков; теперь же готовые костюмы не уступали нарядам высших классов. И это небывалое прежде положение дел, как и прежние триумфы портновского дела, касалось исключительно мужчин.

Готовая женская одежда уже вошла в употребление, однако поистине элегантными были только мантии, накидки, пелерины — все, что не требовало посадки по фигуре, а также шляпы и капоры. Прямые юбки тоже поступили в продажу, но готовая одежда не могла сравниться с сшитыми на заказ, аккуратно отделанными и подогнанными по фигуре дамскими платьями XIX века. Еще задолго до 1820 года стандарты мастерства в искусстве пошива женского платья выросли, спеша угнаться за более настойчивыми требованиями к простоте материала и новым стремлением к ясности формы во всякой модной одежде. Высокую элегантность теперь выражало не только богатство ткани, но и великолепный крой платьев, сидевших безупречно. Платья по-прежнему положено было шить только по индивидуальным выкройкам, потому что они по-прежнему тесно облегали корсеты, которые изготовлялись и зашнуровывались по фигуре. Только к концу XIX века, когда появились готовые корсеты, стало считаться приемлемым носить готовые платья, костюмы и блузы. Ранее портнихи всех уровней шили женскую одежду на заказ — а многие женщины шили себе сами. Как мы помним, Люси Сноу, бедная школьная учительница из романа Шарлотты Бронте «Городок», заказывала платья у портнихи, а Джо Марч, героиня романа Луизы Олкотт «Маленькие женщины», обшивала себя и сестер.

Следует добавить, что покрой, посадка и общий вид мужского готового костюма из магазина могли, конечно же, выглядеть неуклюже, неуместно или нелепо. Сегодняшний день не исключение. Неудачный общий облик отчасти зависит от технических навыков и профессиональной ответственности специалиста, занятого массовым производством одежды, и его помощников; от коммерческой ответственности поставщика и его продавцов; и, следовательно, от цены костюма. Но в изрядной степени облик человека в костюме зависит от того, насколько хорошо покупатель знает сам себя, насколько у него наметанный глаз. Завсегдатаю портного визуальный вкус вообще ни к чему; портной обладает этим качеством за него и не выпустит клиента из ателье до тех пор, пока его вид в приобретенном костюме не сможет служить лучшей рекомендацией фирме. Покупатель же готовой одежды сам отвечает за свой внешний вид. Он должен тщательно развивать в себе вкус, чтобы с первого взгляда внушать доверие к себе. Те американские фермеры, которые в 1820 году выглядели в точности как джентльмены, явно хорошо это понимали.

В течение XIX столетия престиж индивидуального пошива в Англии и Франции был по-прежнему высок; европейская готовая мужская одежда никогда не была так хороша, как американская. Однако особая элегантность теперь повсеместно виделась уже не в праздной утонченности, а в серьезности. Серьезность, вполне уместная также для знати и сельского дворянства, была открыта солидными коммерсантами, «королями торговли», еще в эпоху Ренессанса, и стала признаком тогдашней моды. Не будучи изобретением Нового времени, серьезность переживала бурное возрождение, чем удачно дополняла общую картину бытовавших в XIX веке представлений о мужественности, и отлично сочеталась с упрощенными формами мужской моды и новыми возможностями производства элегантной готовой одежды.

Теперь одежда словно сообщала: в почете снова суровая честность, даже у королей. Индивидуальный пошив основывал свое достоинство скорее на изяществе покроя и тонкой фактуре сдержанных, неярких тканей, нежели на том, как костюм сидел на заказчике, поскольку мужская мода в меньшей степени делала акцент на соответствии форме тела. Цвета мужской одежды становились суровее и мрачнее; но вплоть до конца века в формальной дневной одежде городского джентльмена, будь он герцогом или стряпчим, дельцом или политиком, верхняя и нижняя части костюма обычно были из разных тканей. Редингот, непременно темный и гладкий, можно было носить со светлыми брюками, темную утреннюю визитку — с полосатыми, а жилет мог быть сшит из совсем другой ткани. Брюки и жилеты в цветную клетку при строгом сюртуке подразумевали определенную неформальность — так в наши дни к элегантному пиджаку надевают простые удобные брюки, чтобы подчеркнуть досуг в противовес долгу.

То, что мы называем костюмом сейчас, уже существовало, однако эти костюмы были выраженно неформальными — или же явно указывали на принадлежность к низшим классам. «Пиджачный костюм» («пиджачная пара») джентльменов, все элементы которого были сшиты из одной и той же ткани, изначально предназначался для праздной неспешной сельской жизни; в городе его носили мало — разве что в семейном и дружеском кругу. Такие костюмы шились из мягкой ткани, похожей на твид или клетчатой, с довольно коротким и удобным пиджаком и жилетом в тон. Шероховатая поверхность костюма, сравнительно светлый цвет и особенно единство ткани обозначали «шкуру» не дикого, но ручного животного — это был уютный комплект одежды, призванный производить смягчающее воздействие на своего носителя, избавить его от сюртучной чопорности. В удобной пиджачной паре джентльмен мог отправиться в путешествие, но она была неприемлема в банке или конторе, в церкви, на любых официальных мероприятиях днем и где бы то ни было — вечером.

Впрочем, в тот же период XIX века фермеры и простые рабочие в случаях, когда следовало выглядеть нарядными, надевали готовые варианты именно таких костюмов; так же одевались продавцы и прочие городские работники всех мастей. Зачастую эти костюмы шили из плотной