– Кто-нибудь знает, что я здесь?
– Джонатан. Он пошел дать знать кому-то еще.
– Значит, я здесь ненадолго.
– Можешь остаться на сколько угодно.
– Только тебя опасности подвергать. Бьюсь об заклад, Безопасность колесит по всему городу.
– Так и есть.
– Не найдя меня, они примутся обыскивать дома.
Новый повод для беспокойства. Но Дориан не казалась особо встревоженной, так что Лили пожала плечами и постаралась выглядеть удивленной, осторожно усаживаясь в свое любимое кресло. Она напряглась всем телом, готовясь к посадке, стиснула зубы, но, когда ее ягодицы встретились с подушкой, боль вернулась, словно и не думала ослабевать. Надо принять аспирин.
Дориан зевнула.
– Я засыпаю. Если решишь вызвать Безопасность, сделай одолжение и пусти пулю мне в голову.
– Я никого не вызову.
– Отлично. Потому что возвращаться в тюрьму я не собираюсь.
Лили сглотнула. Она снова вспомнила белую дверь в Манхэттене и людей в форме, толкающих внутрь мужчину в костюме. Ей не встречалось ни одной статьи или репортажа о том, что происходит за дверью.
– Каково это?
– Что?
– Сидеть в тюрьме.
– О, это замечательно. На обед подают стейк и виски, а когда отправляешься спать, на подушке всякий раз лежит веточка свежей мяты.
– Мне просто любопытно.
– Почему тебя это волнует?
– Моя сестра… – но Лили так и не смогла закончить. Действительно ли она хочет знать, что случилось с Мэдди за этой дверью? – Никто об этом не говорит.
Дориан пожала плечами.
– Там плохо. Особенно женщинам.
– Женщинам везде плохо.
– Ох, да ладно тебе, богачка. Конечно, ты вошла сюда, прихрамывая и шаркая, но мы все так ходим. Радуйся, что он был один.
Лили снова сглотнула. Пульсация между ног, зуд ободранной до мяса кожи внезапно усилились.
– Мне нужно поспать. Можешь идти.
– Я останусь, пока ты не заснешь.
– Нет необходимости.
Лили откинулась в кресле, скрестив руки.
– Хорошо. Боже. – Дориан закрыла глаза. – Разбуди, если он придет.
«Кто?» – чуть не спросила Лили, но потом ответила сама: «Без имен». Она зажгла маленькую ароматическую свечу, стоящую на столике возле кресла, потом прошептала дому выключить свет. На стенах мелькали тени, подсвечивая Лили, словно почтенную фигуру, старушку в кресле-качалке.
Мы все так ходим.
Она смотрела, как Дориан уснула. Ее разум пытался вернуться к Грегу, пройтись по событиям вечера, но Лили не позволяла. Она подумает об этом завтра, при свете дня, не сейчас. Но образы и ощущения продолжали всплывать, пока она не почувствовала, что готова сорваться с кресла и закричать.
Что бы сделала Мэдди?
Но это было просто. Мэдди не бежала от воспоминаний. Мэдди бы через все прошла. Мэдди всегда была сильной, и Лили, пришедшая в восторг, когда у нее появилась младшая сестра, быстро разочаровалась, поняв, что Мэдди никогда не захочет играть в ее игры: ни в показ мод, ни в салон красоты, ни в кулинарные поединки на игрушечной кухне, стоящей в углу гостиной. Мэдди нравился бейсбол, она настаивала на том, чтобы носить штаны. К тому времени, как ей исполнилось двенадцать, она была лучшим питчером района. Она так хорошо играла, что мальчишки не только разрешали ей участвовать в их импровизированной лиге, но и всегда выбирали ее первой.
Но дело не ограничивалось тем, что она росла пацанкой. Мэдди была намного меньше Лили, миниатюрная, похожая на пикси, но не терпела лжи. Она не могла молчать, даже если молчание спасло бы ее от беды и боли. В их начальную школу ходили два хулигана, и к тому времени, как она пошла в шестой класс, Мэдди уже «поговорила» с обоими. В восьмом классе ее несколько раз отстраняли за несогласие с консервативной правительственной информацией, которую навязывала ее учительница истории. Мэдди родилась, чтобы защищать слабых и беспомощных. Мэдди первая рассказала Лили, что миллионы людей живут за барьером, «невидимым» для Прессы, что им не хватает еды, что они задолжали столько денег, что никогда не расплатятся по долгам. До этого Лили не подозревала, что не все люди жили, как их семья. Отец рассказал ей правду, но несколько лет спустя, когда Лили исполнилось пятнадцать. Хотя Мэдди была младшей, отец явно сообщил ей правду намного раньше.
Дориан застонала во сне, и Лили вернулась в настоящее. Капли пота на лбу раненой поблескивали в свете свечи. Лили осмотрелась и нашла миску с растопленным льдом. Она, поморщившись, поднялась с кресла, окунула полотенце в холодную воду, отжала, а затем аккуратно положила Дориан на лоб. Полотенце нагрелось почти тут же, и Лили повторила процедуру. Надо дать Дориан аспирин. Но нет, врач оставил какие-то таблетки от жара. Лили, казалось, ничего не чувствовала. Она сидела у постели отца, но не знала, как ухаживать за больными. Всю работу выполняли медсестры и всевозможные аппараты. Ближе к концу, когда отец был накачан лекарствами, он позвал Мэдди. АЛили не смогла заставить себя объяснить, где его дочь, не хотела вынуждать его снова переживать эту потерю. Она сказала, что Мэдди в коридоре, разговаривает с врачом, но отец все звал и звал ее, до самого конца. У них была особая связь, у папы и Мэдди, и потому, что эта связь, казалось, была всегда, у Лили не было времени взрастить обиду. Летом папа брал Мэдди на бейсбол, ночи просиживал с ней в кабинете, где оба вместе читали бесконечные книги. Хотя Мэдди была на два года младше Лили, она первая научилась читать самостоятельно. В этом заключалось основное различие между ними и решающее сходство между Мэдди и папой: Мэдди глубоко вникала в суть вещей.
– Если бы мы могли стать лучше, – говорила она, – если бы мы заботились друг о друге, как заботимся о себе, ты только подумай, Лил!! Подумай, каким бы стал мир!
Лили кивала: в теории это звучало хорошо, но она ни во что не углублялась и не вникала. Все, что ее увлекало, через два месяца отбрасывалось как неинтересное. Энтузиазм Мэдди утомлял. Он требовал не только интереса, но и преданности и усилия. Иногда Лили хотелось, чтобы Мэдди думала об одежде, мальчиках и музыке, как все подруги Лили, как и она сама.
Пламя свечи резко мигнуло, и Лили посмотрела на стены: тени от привычной мебели стали гротескными в неверном свете. Дом был герметичным, чтобы защитить от химической атаки, но она вдруг почувствовала сквозняк, холодящий пальцы ног. Однако холод не разбудил Дориан, она мирно спала, раскидав волосы по подушке. Мгновение Дориан так походила на Мэдди, что Лили почти поверила, что это ее сестра, но потом тень снова сместилась, и иллюзия распалась.
То, что Мэдди пойдет в политику, было почти предрешено.
Их детство
