Вилла стояла у противоположной стены, делая вид, что прислушивается к возне Конрада в лаборатории. На самом деле она просто не знала, куда сесть. Людвиг развалился в кресле, не обращая внимания на то, что сестра стоит, никакого внимания, а бедный диванчик явно не выдержал бы двоих. Агата подвинулась, сделав еле заметный пригласительный жест.
Они с Виллой кое-как угнездились на одном кресле.
— Агата! Может, ты, наконец, объяснишь… — начал Людвиг.
— Мы на осадном положении, — вздохнула Агата, понимая, что игнорировать просьбы мужа ввести его в курс дела она больше не может. — Сначала меня пытались отравить. Как раз тогда, когда ты… исчез. Потом на нас с Эриком напали. Мы чудом остались живы. А теперь — два незнакомых мобиля, поэтому объявили тревогу. Эрик и солдаты охраняют меня и дом.
— Глупости все это, чушь! — насмешливо посмотрела на невестку фрау Берта. — Сама-то подумай! Кто ты такая? Кому ты нужна?
— Вам же зачем-то понадобилась, — грустно улыбнулась она свекрови.
— Что? О чем это ты? — Людвиг не сводил с жены непонимающего взгляда.
Было видно, что мужчина никак не ожидал попасть в этот театр абсурда! Он вернулся, чтобы жена, как всегда, поработала над текстом. Бросилась, как герою, на шею. Сделала ему чай от головной боли. Нет, чай она, конечно, сделала, но…
— Перед тем как ты исчез, фрау Берта пыталась меня отравить. Хорошо, что твоя мама понятия не имеет, чем ядовитые растения отличаются от просто вредных.
— Очень жалею, что так получилось, змея подколодная! — прошипела дама.
— Мама!
— Вы не жалейте. Вы — радуйтесь, потому что так вами будет заниматься психиатр, а в противном случае — это был бы уголовный розыск.
— Агата! Прекрати немедленно угрожать! И… верни маме чек! Что ты удумала! Это же моя семья!
— Ты совершенно прав, Людвиг. Это ТВОЯ семья.
— Что ты такое говоришь?
— Правду. Ульрих — игрок. Фрау Берта его покрывает. На своем состоянии она экономит. А тебя — не жалко.
— Не смей!
— Все деньги, что мы заработали, ушли на оплату карточных долгов твоего младшего брата. Те, что ты давал Вилле. Те, что лежали на моих личных счетах. Те, что нам заплатили за книги. Все, Людвиг! Все!
— Постой. Но… Вилла?
Бледная старшая сестра кинула быстрый взгляд на мать, но собралась с силами и кивнула.
— Это правда, Людвиг. Деньги нужны были не мне. Я боялась открыть правду…
— Предательница! Забыла, чем я все это время держала тебя за горло? Раз так, я всем расскажу, что твой…
— Прекратите! — схватилась за голову Агата.
Вилла задрожала. Но решилась:
— Рассказывайте, мама. Мой сын все знает. Конрад уже вырос. Он талантливый артефактор. У него большое будущее! Он понял меня и простил. Мой законный муж тоже знает. И он не отказывается от ответственности, несмотря на то, что особой близости с сыном у него никогда не было.
Агата не могла оторвать глаз от бледного лица Виллы. В свете спиртовок, что горели по углам, ее лицо вдруг стало… прекрасно. Как будто… сбросило личину! Личину скорби, отчаяния. Боли и страха. Сколько же она натерпелась за все это время.
Раздался звук разбитого стекла. Все вздрогнули и повернули головы. Конрад разбил одну из своих пробирок. Юноша стоял бледный, но не испуганный, и смотрел на мать. Агате вдруг стало жарко в холодном подвале. В этом взгляде было все — любовь, прощение, забота. Конрад уже не ребенок. Он — мужчина, готовый защищать то, что ему дорого, — мать.
— Людвиг! Людвиг, почему ты молчишь?! — Фрау Берта, понимая, что теряет рычаги управления, бросилась к сыну за помощью.
— Я знал, мама, — опустил голову Людвиг.
— Людвиг! Ты?! Ты… знал?
— Мама, как ты могла! Я же был уверен, что спасаю сестру.
— Но брату тоже нужна твоя помощь!
— Фрау Берта считает, что только младший заслуживает доброго отношения. Старших можно унижать или разорять!
— Агата, прекрати! Я тебя просто не узнаю!
— Люди, после того как их предают, бросают и пытаются убить, очень меняются.
— Перестань! Тебя никто не бросал! Я не бросал! Я… — Он сжал виски ладонями.
Агата вздохнула. У Людвига может начаться мигрень. Надо сделать отвар. Не хочется… Неужели она действительно так сильно изменилась? Куда делось ее сострадание? Желание помочь? Наверное, в ней просто говорит обида. Желание отомстить. Это не дело. Надо попросить Касса спустить ей все необходимое.
— Вилла, — поднял Людвиг бледное, измученное лицо, — я же знал… Почему ты мне не сказала?
— Ты знал. А сын — нет… Я боялась.
— Да кого ты слушаешь, Людвиг?! Падших женщин? У твоей сестры — незаконнорожденный сын, у твоей жены — любовник! Кого ты слушаешь, я тебя спрашиваю?! Ты должен слушать меня! Меня! Я — мать! — не смогла удержаться фрау Берта.
Агата рассмеялась про себя: любовник! Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь будет настолько счастлива от того, что так низко пала!
— Мама, ну что ты такое говоришь? Агата — и любовник… О чем ты…
Агата с трудом заставила себя сдержаться. Муж говорил о ней с таким пренебрежением… Захотелось встать, дать пощечину, бросить правду ему в лицо! Но нет. Не сейчас. Это разговор для двоих. Да и свекрови она такого удовольствия не доставит.
— Ты никогда не слушаешь меня, Людвиг!
— Как выяснилось, я слишком хорошо тебя слушал!
— Да как ты… смеешь! Ты! Щенок!
— Мама! Замолчи! Замолчи хоть на минуту!
На какое-то время и правда наступила тишина. Конрад встал за спиной матери, положив ей руку на плечо. Было слышно, как шипят спиртовки. Людвиг посмотрел на жену долгим, испытывающим взглядом.
— Так… тебя неудачно отравила мама?
