– Ничего! – воскликнула она, вдруг отпрыгнув. – Это как… Я не знаю!

Ее трясло. Ачимвене понял, что ей страшно. Дотронулся до раны на шее. Ничего не ощутил.

– Всегда… чтобы купить любовь, купить покорность, купить почитание, я должна питаться, – излагала она прозаично. – Я высасываю из них драгоценную инфу, пускаю им кровь и плачу допамином, экстазом. Но у тебя нет ни блока памяти, ни трансляции, ни файрволла… вообще ничего. Ты как дубль, – бросила она. Слово ей понравилось. – Дубль, – повторила она нежно. – У тебя внешность человека, но за глазами – пустота. Ты не транслируешь.

– Это все курам на смех! – неожиданно Ачимвене разозлился. – Я разговариваю. Ты меня слышишь. У меня есть сознание. Я выражаю свои…

Но она только трясла головой – и тряслась сама.

– Я голодна. Мне нужно поесть.

– Откуда ты прилетела? – спросил он ее как-то, когда они лежали на его узкой кровати – окно открыто, жара такая, что оба вспотели, – и она рассказывала ему о Нг. Мерурун, крохотном астероиде, где выросла и откуда сбежала. – И как ты очутилась здесь?

Он ощутил, даже прежде чем заговорил, ее беспокойство, нежелание отвечать. Тогда в нем родилась ревность, и он не мог сказать почему.

В гости пришла сестра. Вошла в книжную лавку, когда он сидел за столом и печатал. Теперь он писал все меньше и меньше; сама новая жизнь казалась ему подобием романа.

– Ачимвене.

Он поднял голову.

– Мириам, – мрачно ответил он.

Они не ладили.

– Девушка, Кармель. Она с тобой?

– Я разрешил ей остаться, – он осторожничал.

– Ачимвене, какой же ты дурак!

Мальчик был с ней.

– Привет, Кранки, – сказал Ачимвене.

– Анггкель, – ответил мальчик; «дядя» на пиджине. – Ю олсем ванем?

– И гуд, – кивнул Ачимвене.

Как ты? Я хорошо.

– Френ блонг ми Исмаил и стап аотсаэд, – сказал Кранки. – И стрет хеми кам инсаэд?

Мой друг Исмаил остался снаружи. Можно он тоже зайдет?

– И стрет, – разрешил Ачимвене.

Мириам моргнула.

– Исмаил, – сказала она. – А ты откуда тут взялся?

Кранки обернулся, всем видом показывая, что играет с невидимым товарищем. Ачимвене тихо заметил:

– Тут никого нет.

– Конечно, есть, – вспыхнула сестра. – Это Исмаил, мальчик из Яффы.

Ачимвене не знал, что сказать.

– Слушай, Ачимвене. Девушка. Ты знаешь, почему она здесь?

– Нет.

– Она преследует Бориса.

– Бориса, – повторил Ачимвене. – Твоего Бориса?

– Моего Бориса.

– Они знакомы?

– Они были знакомы на Марсе. В Тунъюнь-Сити.

– Я… понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, Ачи. Слепой, как червяк.

Слова из прошлого, но все еще ранят. Впрочем, они с сестрой никогда не были близки.

– Чего ты хочешь, Мириам?

Ее лицо просветлело.

– Я не хочу… я не хочу, чтоб она сделала тебе больно.

– Я взрослый человек. Я могу о себе позаботиться.

– Ачи, когда ты это мог?

Неужели это и есть любовь? Скорее уж раздражение.

– Она здесь? – спросила Мириам.

– Кранки, – сказал Ачимвене. – С кем ты сейчас играешь?

– С Исмаилом, – ответил Кранки, прерывая на середине историю, рассказываемую кому-то, кого видел он один.

– Его здесь нет.

– Конечно, есть. Вот же он.

Ачимвене выгнул губы буквой «О» в знак понимания.

– Он виртуальный?

Кранки пожал плечами.

– Наверное.

Либо Кранки не понял вопроса, либо ему стало неловко. Ачимвене решил не настаивать.

Его сестра сказала:

– Ачи, мне нравится эта девушка.

Неожиданно.

– Вы встречались?

– Она болеет. Ей нужна помощь.

– Я ей как раз помогаю! Пытаюсь!

Но сестра только повела головой.

– Мириам, уходи. – Ачимвене внезапно ощутил, что выжат как лимон.

Сестра повторила вопрос:

– Она здесь?

– Она остается.

Над лавкой располагалась маленькая квартирка, в нее вела узкая спиральная лестница. Ничего такого, а все-таки дом.

– Кармель? – позвала сестра. – Кармель!

Звук: кто-то пошевелился. Отсутствие звука. Ачимвене смотрел на флегматичную сестру. Понял: она говорит – так, как говорят другие, – с Кармель. Общается способом, ему недоступным. Снова нормальный звук, шаги по ступеням, Кармель входит в комнату.

– Привет, – ей неловко. Она остановилась возле Ачимвене, взяла его руку в свою. Холод ее маленьких пальцев пугал, по телу, будто тепло по сосудам, растеклась нега. Все это без единого слова. Физическое действие – само по себе реплика.

Мириам кивнула.

А потом всех напугал Кранки.

Прошлой ночью Кармель питалась. Ее жертвы на Центральной не имели ничего против. Отдаешь инфу – получаешь удовольствие…

Ачимвене убедил себя в том, что ему все равно. Вернувшись, Кармель двигалась как в летаргическом сне, и он знал: она пьяна от информации. Как-то она пыталась ему объяснить, но он так и не понял, на что это похоже.

Он лежал рядом на узкой кровати, смотрел на месяц за окном и летучие фонарики с их рудиментарным разумом. Одной рукой он обнимал спящую Кармель – и был счастлив как никогда.

Кранки обернулся, уставился на Кармель. Шепнул что-то в воздух, обращаясь к месту, где, решил Ачимвене, стоит Исмаил. Хихикнул, когда ему ответили, и снова взглянул на Кармель:

– Ты вампир?

– Кранки!

Мириам ужаснулась, Ачимвене сдерживал смех, а Кармель сказала:

– Все в порядке… – на пиджине: «И стрет номо».

Но теперь она смотрела на мальчика пристально. Спросила мягко:

– Кто твой друг?

– Его зовут Исмаил. Он живет в Яффе на холме.

– Кто он вообще такой? – продолжила Кармель. – И кто ты такой?

Мальчик будто не понял вопроса.

– Он – это он. Я – это я. Мы… – он задумался.

– Накаймас… – прошептала Кармель таким голосом, что Ачимвене вздрогнул. Опять холодок бежит по спине, как в древних книгах, как когда в пустынной прерии стрелок Ринго видит замогильный ужас.

Ачимвене знал слово, но не понимал его значения. Он думал, вампиры – те, кто невозможным образом выходят за рамки Разговора.

– Кранки… – Мириам явно предостерегала мальчика, но ни он, ни Кармель не обратили на нее внимания.

– Я тебе покажу, – сказал Кранки. Его прозрачные синие глаза светились простодушным любопытством. Он шагнул к Кармель, замер, доверительно протянул руку. Кармель колебалась. Потом взяла его руку в свою.

Может, это привилегия всякого мужчины и всякой женщины: вообразить, а значит, навязать форму, ну или смысл бурному бессвязному нарративу своей жизни, выбрав себе жанр. Принцессу спасает принц; во тьме преследует жертву вампир; ученик становится чародеем. Круг завершается. И так далее.

Наутро история Ачимвене изменилась. Ранее она была своеобразным Любовным Романом. Теперь стала Таинственным Приключением.

Не исключено, что они вдвоем выбрали жанр по молчаливому согласию, чтобы связать свои жизни, чтобы их странные отношения продолжились и два не слишком-то подходящих друг другу индивида все-таки были вместе. Не исключено также, что их вело любопытство, этот древнейший из стимулов, самый человечный, первый, приходящий на ум, тот, что на заре Истории привел Адама к Древу.

Наутро Кармель сошла вниз по лестнице. Той ночью Ачимвене спал в лавке, свернувшись калачиком под тоненьким одеяльцем на матрасе, который хранил у стенки и обычно заваливал книгами. Книги он разбросал, и они образовали вокруг него неряшливое укрепление: комнатка внутри комнатки.

Кармель сошла по лестнице. Волосы на голове вяло шевелились. На Кармель была легкая хлопковая сорочка; Ачимвене поразился худобе возлюбленной.

Он сказал:

– Что это было – вчера?

Кармель пожала плечами:

– Кофе есть?

– Ты знаешь, где он.

Ачимвене присел: ему неловко, он злится. Он натянул одеяльце на ноги. Кармель пошла к примусу, налила в чайник воды из-под крана, небрежно добавила пару ложек черного кофе. Поставила на огонь.

– Этот