Медальон! Обхватила его крепче, вжимая в ладонь, держась за него, как за спасительную соломинку. В голове немного прояснилось, и я осознала, что лежу на боку, подтянув ноги к животу, в стороне пылает все еще не развеявшийся огненный хлыст, а буквально в паре шагов, закрывая меня собой, утробно рычит огромная, жутковатая в алых отблесках черная кошка. Лира — а это, бесспорно, была она — не подпускала ко мне заметно хромавшего мужчину, которого я в мешанине тьмы и света разглядеть не сумела. С трудом села, дотянулась до хлыста, и он, послушный моей воле, превратился в легкое копье. Руку вновь обожгло, и тьма внутри оживилась, всколыхнулась. Сжимая медальон, я встала на колени и метнула копье в того, кто неумело, но настойчиво пытался обездвижить Лиру. Попала или нет, так и не узнала. Сначала пришла боль, от которой тело выгнулось дугой, а потом и освободившаяся тьма накатила волной, затопила сознание и утянула за собой.
Дальнейшее воспринималось яркими, не связанными между собой вспышками.
Смутно знакомый голос, выплетающий заклинание, щедро приправленное бранью; вой заблудившейся в печной трубе вьюги и негромкий хлопок; что-то мокрое, тыкающееся в лицо и жалобно мурчащее; причитания и попытки привести меня в чувство; короткие злые фразы, призывающие закончить реветь и ни в коем случае не применять целительские чары… А я и слова сказать не могла во время этих кратких вспышек, лишь цеплялась слабыми пальцами за медальон, боясь выпустить его. Казалось, что тогда я и вовсе не выберусь, просто не хватит сил. Не выберусь или же…
Что произойдет в ином случае, я не знала, но чувствовала, что это будет еще хуже. Хотя куда уж?
Как холод улицы сменился теплом жилой комнаты, даже не заметила. Очередной проблеск сознания случился, когда я уже лежала на чем-то мягком. А еще рядом был кто-то, к кому захотелось крепко-крепко прижаться и не отпускать. Никогда. Только сейчас я поняла, как сильно замерзла, как там бесконечно темно и одиноко… и как я хочу вернуться. Пальцы бессильно скользнули по медальону и разжались, но испугаться я не успела — мою ледяную ладонь крепко сжала ладонь горячая, словно пламя. И от этого пламени, медленно поползшего вверх по руке, тьма пятилась, ворчала недовольно, выпускала из когтей светлые ниточки силы, которую я вновь ощущала частью себя, пусть и слабо, странно, но все же. Когда чужое, но вместе с тем такое родное пламя добралось до сердца, стало гораздо лучше. Холод отступил окончательно, тьма растаяла, и я смогла вдохнуть полной грудью и открыть тяжелые, но уже послушные моей воле веки… чтобы тут же утонуть в теплых карих глазах, оказавшихся совсем близко от моих.
ГЛАВА 21
В уже знакомой комнате царил приятный полумрак и по-домашнему уютно потрескивало каминное пламя. Совсем не та обстановка для выяснения отношений, но деваться, похоже, было некуда.
— Я все объясню, — едва слышно прошептала я и на всякий случай зажмурилась, хотя ни злости, ни даже упрека в обращенном на меня взгляде не читалось.
— Не волнуйся, мне уже все объяснили, — устало усмехнулся Даниэль, отпуская мою ладонь.
Я недовольно закусила губу, борясь с желанием потянуться следом и снова вцепиться в его руку — согреться-то согрелась, но отчего-то так было спокойнее. И вздрогнула, почувствовав, что в щеку ткнулось что-то холодное и мокрое. Распахнула глаза и, улыбнувшись, зарыла освобожденные пальцы в густую черную шерсть.
— Лира, фу, — укоризненно покачал головой Дан, но кошка не обратила на столь невежливое замечание никакого внимания. Напротив, гордо фыркнула и запрыгнула на кровать, заставив ее хозяина отшатнуться, привалилась ко мне горячим боком и мерно замурлыкала.
Радость моя! Мне кажется или с нашей последней встречи она немного подросла?..
— А где Алек? — спросила я, едва не вторя мурчанию Лиры — так хорошо сейчас было.
— Я его придушил и закопал, — невозмутимо отозвался Дан.
И вот понятно же, что пошутил, но мелькнуло в его глазах что-то, заставившее насторожиться.
— А если серьезно? — уточнила, почесывая разомлевшую кошку за ухом. — Он не виноват, это я…
— А если серьезно, — перебил Дан, — в этом только моя вина. Я разрешил повести вас в город, забыв, что у Алека непростые отношения с ответственностью, а у тебя — талант попадать в неприятные ситуации.
— Я не хотела, — надулась я, хотя только что пыталась доказать, что во всем виновата сама.
— Даже представить боюсь, во что бы все вылилось, захоти ты такого осознанно, — хмыкнул Дан и, не дав в очередной раз возмутиться, уже совсем другим тоном спросил: — Как ты? Что-нибудь болит? Никаких странных ощущений нет?
Я честно прислушалась к себе, даже глаза прикрыла, чтоб наверняка. И отрицательно покачала головой:
— Мне хорошо. Даже очень. Только спать хочется, но все равно — хорошо… Дан, а почему я у тебя? Я же…
Я вспомнила рвущую на кусочки боль и, замолчав, поежилась. Почему Алек отнес меня к Дану, а не в лечебницу, к целителям, которые наверняка сумели бы помочь? Хотя ведь и Дан помог — причем уже во второй раз. Что еще более странно, непонятно и вообще…
— Так было нужно, — туманно ответил Даниэль.
И я бы обязательно разозлилась, но… мне и в самом деле было слишком хорошо. Бодрой я себя не чувствовала, нет, но и больной — тоже. Растекающееся по венам тепло погружало в ленивую негу, и на возмущение сил уже не оставалось. Как и желания. Потом как-нибудь. Добавлю в список вопросов еще один — и не сегодня, так завтра все-таки добьюсь ответа. Не от Даниэля, так от папы. Просто… очень кстати вспомнилось, что за всю свою жизнь я ни разу серьезно не болела и в лечебнице не была, а если и случались незначительные проблемы, то целительскую магию ко мне не применяли — только травки и прочие снадобья, изготовленные без помощи чар. И раньше это совершенно не занимало и подозрений не вызывало, но теперь… Что-то было не так. Настолько не так, что даже сейчас не давало полностью расслабиться и уснуть, обнимая уютно мурчащую, теплую и пушистую Лиру. Да и кроме этого имелось еще столько вопросов! Кому я понадобилась и что стало с моим несостоявшимся похитителем, например… Или как меня нашли, если
