– Медвежьим людям они ни к чему, – подхватил понятливый Кежа.

Учай кивнул.

– Надо бы сходить к скалам и глянуть. – Он ухмыльнулся. – Медвежьи люди объедки в реку кидают, чтоб та весь непотреб из их земли выносила. Ну́ как арьяльцы нам гостинцев там оставили? Тогда-то уж точно разъясним старикам, кто на этом берегу главный!

Вдалеке, будто подтверждая эти слова, пророкотал раскат грома надвигающейся грозы.

– Вот, вот! – воскликнул Учай, указывая в темнеющее небо. – Боги нас услышали!

К ночи дождь, хлынувший, словно бабьи слезы на тризне, унялся, и обитатели острожка улеглись спать под наскоро отстроенным навесом из лапника. Ночь выдалась неожиданно холодной. Костер то и дело норовил погаснуть, не желая лакомиться сырыми дровами. В свой черед каждый из новых родичей Учая сидел, подкармливая пламя. Выискивал в куче хвороста ветви посуше, сдирал кору с березовых поленьев, давая пляшущим жарким языкам угощение.

Под утро настал черед Учая. Он сидел на поваленном бревне, бывшем когда-то частью коновязи, стараясь увидеть в огне зыбкие приметы своего будущего. Отец когда-то рассказывал, что если внимательно смотреть, то обязательно увидишь… Но сейчас, как ни таращил новый старшак глаза, не было видно ничего, кроме скукоживающейся черной коры, обугленных веток и вечно голодного огня.

«Ничего, все придет, – успокаивал себя сын Толмая. – Сходим в земли медвежьего народа, вернемся с арьяльскими скорлупами и мечами – тут всякому ясно будет, за кем сила! Вот только перед уходом непременно кровь смешать… Чтобы уж там, в походе, точно сжатый кулак, заедино быть…»

Учай устало прикрыл глаза. Веки казались такими тяжелыми, что хоть пальцами держи. Вдруг ему показалось, что он слышит шорох откуда-то из дальнего конца острожка. Учай схватился за рукоять кинжала. Звук становился все явственнее, множился… Казалось, теперь шуршание слышалось со всех сторон. Тихое-тихое, но оттого еще более страшное.

– Кто тут?! – вскочил сын Толмая.

И увидел их. Белесые, полупрозрачные, они двигались со стороны реки. Они появлялись над черной водой, словно огромные пузыри, и медленно плыли вверх по склону, к костру, в поисках утраченного тепла. Кажется, они не видели ничего, но лица их с пустыми бессмысленными глазами смотрели прямо на Учая.

– А, это вы, – хищно оскалился новый вождь. – Что, вернулись? Решили у меня погостить? Ну нет! Убирайтесь! Вы мне никто, вам меня не испугать!

Ему показалось, что одна тень громко прошелестела совсем рядом, – Учай дернулся, открыл глаза и обнаружил себя по-прежнему сидящем на поваленном бревне. Рядом, выискивая что-то в траве, шебуршал еж.

– Привидится же, – фыркнул Учай, понимая, что не будет рассказывать побратимам о том, как задремал в свою стражу.

Он подбросил в огонь еще несколько веток, вздохнул, покачал головой и снова почувствовал, как наливаются тяжестью веки. Он собрался было тряхнуть головой, поднял взгляд наверх и вдруг осознал, что темное небо черно не просто так. Куда только ни достигал взор Учая, в небе крыло к крылу летели огромные черные во́роны. Прежде он никогда таких не видывал – чуть не с волка величиной. Каждый держал в когтях призрачный белесый человеческий остов.

– Куда это они? – прошептал Учай, потрясенный зрелищем. – Зачем?

И будто бездна отворилась перед ним.

Где-то вдали сверкало что-то столь яркое и столь восхитительное, что Учай не мог разглядеть, что же там находится. Однако сердце его стучало неведомой ему прежде радостью и восторгом. Он вскочил и бросился вслед за воронами, и сияние внезапно стало быстро приближаться. Скоро он оказался уже совсем рядом. И увидел Ее.

Она парила среди звезд, между небом и землей, держа в руках веретено и прялку. Ее белое сияющее лицо с черными прорезями немигающих глаз показалось Учаю самым красивым, что он только видел в жизни. Вороны роняли к ее ногам свою ношу и тут же разлетались в стороны. Едва белесый призрак оказывался там, к нему устремлялись тонконогие тени невиданных паучих, глядевших вокруг множеством осмысленных глаз. Они бросались на бестелесную тень и мгновенно раздергивали ее на длинные тонкие нити, которые сами собой мотались на веретено в руках богини. А вокруг сновали вечные прядильщицы, превращая нити в незримое сияющее одеяние, словно властительница облачалась в звездный свет.

– Вот ты и пришел. Я рада видеть тебя! – улыбнулась Учаю неизвестная богиня, не прекращая крутить веретено. – Ты принес мне хороший дар. Мне он по нраву. Приноси мне еще больше таких даров – и я всегда буду держать над тобой руку…

– Как мне называть тебя? – прохрипел ошеломленный Учай.

– Тебе незачем меня называть. В свое время ты узнаешь мое имя.

В голове у молодого вождя шумело, будто он с вечера перебрал хмельной браги, хотя ничего такого и в помине не было.

– Пока ты будешь мне верен, я не дам тебя в обиду. Но не смей изменять мне! Едва свернешь с выбранного пути…

Она поддернула полупрозрачную нить, и Учай с ужасом осознал, что на его глазах исчезает остов одного из воинов, погибших в схватке на Лосиных Рогах.

– Нет-нет, я не сверну, – забормотал он.

Остов исчезал, обращаясь в искристую нить.

– Пусть так и будет…

Богиня протянула руку и ласково запустила пальцы ему в волосы. Ощутив ее прикосновение, пронзившее его, словно молния, Учай чуть не умер от восторга. Голова его закружилась, истома охватила все тело; он почти лишился сознания, но тут что-то холодное скользнуло по его лицу, потом еще и еще…

Учай резко, словно желая убить комара, шлепнул себя по щеке и открыл глаза. Уже начинало светать.

«Неужели это был сон?»

Он глянул на свою ладонь. Ему на миг показалось, что пальцы залиты кровью. Нет, никакой крови – обычные дождевые капли. Опять начинался дождь.

«Или все же не сон?»

Он подбросил в затухающий костер новую охапку хвороста и смахнул с лица прилипшую паутинку.

Глава 5. Утопленник

Третий день пути был на исходе. Отряд Учая остановился на ночевку у вывороченной скалы, закрывавшей стоянку от холодного ночного ветра. Охота в этом краю была легкой и богатой. Непуганая дичь не сторонилась человека. Но все же на ночь следовало оставить дозорного. Мало ли какая тварь примет их самих за добычу?

Учаю не спалось. Он сидел, опершись на скалу, и ладил оперение к древкам новых стрел. Чем ближе к медвежьим скалам, тем все более жуткой представлялась ему затея. В прежние времена с отцом и братом ему уже доводилось сюда ходить – каждый раз сторожко оглядываясь, готовясь в любой миг задать стрекача. Медвежьих людей он видел лишь издалека, над водопадом, но все говорило о том, что время от времени они все же спускаются со своих скал и забредают в Зеленый Дом. А что, если, завидев или учуяв пришельцев, они решат напасть? Помогут ли тут стрелы? Уж что-что, а стрелять арьяльцы умели