– Но почему половина состояния Эрнандо? Отчего они не потребовали все?
– А к чему им умножать разорившихся рыцарей? Донкихоты лишь для комедии годятся. Вампиры точно знали, сколько забирать, чтобы благородный человек сохранил свой привычный образ жизни. Им не нужны были попрошайки. Изредка они делали вампирами прислугу, но прислуга не могла питаться человеческой кровью, только кровью свиней, собак и крыс. – Дон Вито невольно поежился. – Когда слуги отрабатывали свое и в них пропадала надобность, их убивали сами же вампиры.
– Плетьми забивали или палками?
– В цепи заковывали и заживо хоронили.
В наступившей тишине затрещали горящие фитили, словно одновременно во все свечные огоньки попали капли масла. Даана коснулась собственного лица, провела кончиками пальцев по переносице и скулам, словно проверила на ощупь плавность линий, затем спросила, что было дальше.
– А на чем мы остановились?
– На том, что Эрнандо заплатил половину состояния за свое проклятие.
– Сейчас, минутку, соберусь с мыслями. – Крыс прошелся туда-сюда, уселся у витой ножки одного из латунных подсвечников, пригладил лапками усы и продолжил: – Как я понял, Эрнандо недолго размышлял да мучился выбором. Вскоре он прошел посвящение и присоединился к сообществу вампиров. Отрекшись от природы человека, от своего имени, рода, он получил новое имя – Феличе, «счастливый». Но тут-то все криво и пошло. Да так криво, что такого поворота даже Дамиан со своим тысячелетним опытом не спрогнозировал.
– Что же пошло не так?
– Феличе получил все обещанное, кроме наслаждения от питья крови. Его мутило, воротило, он мучился, как на дыбе. Поэтому и не смог вписаться в свое новое общество. Знаешь, как это бывает: секта наркоманов со своим стилем жизни, куда пытается влиться чужак, которого регулярно тошнит от удовольствия прямо в тарелку. Феликс предполагал, что это могло произойти из-за трав и заговоров сестер, когда они его от чумы лечили. Что-то замкнули эти заговоры в его природе, не дали развернуться вампирской программе в полную силу. Так Феличе и стал изгоем. Вампиры его не принимали, а с людьми он уже не мог общаться, как раньше. Он много путешествовал по миру, затем, где-то в середине восемнадцатого века, прибыл в Россию. Что его тут заинтересовало – не знаю, должно быть, наша суровая глухомань с ее долгими зимними ночами ему под настроение и образ жизни подошла. В общем, Феликс остался здесь. Дальше ты знаешь.
Даана взяла со столика бокал вина и снова принялась с ним играть. А Дон Вито подобрался поближе и уселся, почти касаясь пушистым боком легких домашних туфель серебристо-персикового цвета, выглядывающих из-под подола платья. От девушки ощутимо веяло зноем, сухим жаром раскаленной пустыни.
– А как ты с Феликсом познакомилась, можно узнать? – вкрадчиво поинтересовался крыс.
– А ты никому не расскажешь? – с усмешкой спросила Даана.
– Конечно нет! – всплеснув лапками, Дон Вито встряхнулся и приосанился. – Как можно так подумать обо мне! Я же не сплетник какой-нибудь, навроде ворон этих болтливых! Я – совсем другое дело! Рассказывай, не беспокойся, все тайны умрут во мне. Я – могила!
Даана держала бокал обеими руками, словно хотела согреть вино, взгляд ее плавал, рассеянно скользя по цветам и глянцевым листьям растений.
– Это случилось почти двести лет назад, – тихо произнесла она. – Феликс жил тогда под Петербургом, владел усадьбой с конезаводом. Именно из-за этого конезавода мы и обратили на него внимание.
– Мы – это кто?
– Не надо тебе этого знать.
– Как скажешь. А что было не так с конезаводом?
– Кроме редких пород, у него водились мустанги-иноходцы. А это дикие лошади с другого континента, они не размножаются в неволе. У Феликса же они имелись и успешно размножались. Он даже выводил какие-то новые породы, но при этом сам никогда не подходил к лошадям, не входил в конюшни, только его конюхи. Лишь позже я узнала причину: лошади – одни из немногих животных, чующих вампира, они начинают беспокоиться, если он подходит близко.
Мне пришлось поселиться по соседству, чтобы понять, какое существо ступило на эти территории. Прежде мне не доводилось сталкиваться с вампирами. С оборотнями случалось, но с настоящим вампиром – никогда. Кстати, Феликс всегда обладал какой-то холодной, но абсолютно магнетической притягательностью, от которой женщины просто сходили с ума. Сегодня она – уважаемая мать почтенного семейства или юная девица строгих правил, а завтра мимолетно увиделась с Феликсом – и все пропало. Как же его утомляло это назойливое внимание…
– Еще бы! Испанский аристократ, как тут устоять! – захихикал Дон Вито. – А ты как? Тоже равнодушной не осталась? Мне можно рассказать, я же – могила!
Даана в упор взглянула на крысу пульсирующими зрачками-метрономами. Тот сразу же отошел к горшку с кофейным деревцем и смиренно уселся у расписной керамической стенки.
– Что Феликс желает сильнее всего на свете? Без чего он не в состоянии жить?
– Без солнца! – торопливо выпалил крыс, взволнованный металлическими нотами ее голоса. – Больше всего на свете он жаждет снова увидеть солнце. Феликс так и не стал полноценным вампиром, в нем осталось что-то человеческое. А человеку нужно солнце, иначе он начинает мучиться в темноте. Феликс и так почти пять сотен лет терпел. Больше не может, невыносимо ему.
Золотистые глаза диковинного разреза прищурились, становясь похожими на лепестки мифического цветка.
– Солнце? – переспросила Даана. – И все?
– Да. Больше ему ничего не нужно. А! Еще Феликс говорил, что его мучают сотни лет постоянного вранья. Вся его жизнь состоит из легенд и лжи. Он до смерти устал от этого.
– Если существование его столь мучительно и беспросветно, отчего он не желает покончить со всей историей разом? Со всей своей бесконечной трагедией. Это же так просто: дождаться рассвета, увидеть солнце и умереть счастливым.
– Феликс рассказывал, что на его памяти некоторые вампиры до того разочаровывались в своем существовании, что так и поступали. И тогда с ними начинало происходить нечто страшное. Смерть для вампира – не финал, не избавление.
