– А ты ему ничего не говори, – предложил гвардеец.

– Не поможет. Куда, по-твоему, завтра припрутся секунданты этого Полярного? Кстати, нам будет нужен еще один секундант. Ведь на тебя я могу рассчитывать?

– Конечно, можешь. И второго секунданта я легко найду. А ты думай, что отцу скажешь.

– Правду. Пусть лучше от меня узнает, чем от кого-то другого. Еще неизвестно, что ему эти доброжелатели напоют. Ладно, мне пора.

Когда Алекс вышел на улицу из дома, где квартировал Анатоль, была уже глубокая ночь. Идти было недалеко, поэтому он намеренно не спешил, чтобы иметь несколько дополнительных минут на размышление. Сообщить родителям о произошедшем в «Триатоне» он решил утром, пусть хотя бы эту ночь спят спокойно.

– Как ты мог?

Стоя на ковре, укрывавшем пол отцовского кабинета, Алекс чувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Хуже всего было то, что отец не ругался и не кричал, он задал один только вопрос и теперь ждал ответа от сына. А сказать ему было нечего. Пауза затягивалась, а в голову ничего не приходило, и лейтенант уже был готов провалиться сквозь землю, считая это наилучшим выходом из ситуации. Спас его осторожный стук в дверь.

– Кто там?

В проеме приоткрывшейся двери появилась голова дворецкого.

– Господин Магу, к вам штаб-капитан Печев и лейтенант Червоноозерский.

– Проси.

Первым вошел высокий штаб-капитан в мундире гвардейского егерского полка. На левой щеке – шрам, судя по всему, оставленный шпагой. За ним безуспешно пытался спрятаться Анатоль. После обязательной процедуры представления штаб-капитан сразу перешел к делу. Чувствовалось, что в роли секунданта он выступает далеко не в первый раз.

– Итак, примирения не будет?

Алекс отрицательно покачал головой.

– И вы выбираете пистолеты.

– Да.

– Предлагаю завтра в десять часов на Синей речке. Дистанция пятьдесят шагов, сходитесь по команде. Первый выстрел делается произвольно, второй стреляет с той же дистанции. Можно прикрыться пистолетом. Из чьих пистолетов стреляться, определит жребий. Кстати, у вас есть дуэльная пара? На всякий случай я прихватил свою. Надо будет только отвезти пистолеты к оружейнику, чтобы он их зарядил и опечатал. Вызов доктора я беру на себя. Кажется, мы все оговорили. Или что-то упустили?

– Вроде все. Осталось только дождаться секундантов противника.

Те заявились буквально четверть часа спустя. Переговоры были недолгими, все условия Алекса Магу – приняты, на смертельной дуэли секунданты Полярного не настаивали, а выстрел с пятидесяти шагов имел невысокие шансы стать смертельным. Пороховой заряд для гладкоствольных дуэльных пистолетов был существенно меньше, чем для боевых. Выполнив свои обязанности, секунданты покинули дом Магу, а Алексу еще предстояло выдержать разговор с матерью.

Ирен Магу была не только любящей матерью, но и умной женщиной, она не стала устраивать сыну сцен и трепать ему нервы.

– Извини, мама, но я не могу не вмешаться, когда в моем присутствии женщин бьют по лицу, даже если она…

– А это не могла быть продуманная провокация?

– Вряд ли. Еще днем я и сам не знал, что вечером окажусь в «Триатоне», а между нашим с Анатолем приходом и их появлением прошло слишком мало времени, чтобы можно было что-нибудь спланировать и организовать.

– Хорошо, если так, – согласилась Ирен. – Постарайся сегодня лечь пораньше и не ешь завтра с утра.

– Конечно, мама, я так и сделаю.

Алекс попытался последовать разумному совету матери, но долго ворочался в постели и уснуть смог только далеко за полночь. Уже в семь его подняли, а в восемь прибыли секунданты. Анатоль был необычайно собран и серьезен.

– Готов?

– Как штык. Карета тоже готова.

Штаб-капитан Печев держался абсолютно естественно и был спокоен.

– Тогда поехали. Доктор сразу прибудет на место.

Еще полтора добирались до Синей речки. Ехали в основном молча, все, о чем можно было говорить, уже было оговорено. Прибыв на место, штаб-капитан щелкнул крышкой карманных часов.

– Мы – первые, господа. До начала еще полчаса.

Алекс осмотрел место будущей дуэли. Место, действительно, было удобное и для этой цели, видимо, использовалось постоянно. Место уединенное, подъезды удобные, и от города не очень далеко.

– Я бы посоветовал вам выбрать левую сторону. Тогда солнце будет хоть немного, но мешать вашему противнику.

– Благодарю, господин штаб-капитан.

Послышался стук копыт, и из зарослей выехал крытый черный возок.

– Доктор приехал, – заметил Анатоль.

Следом за медиком приехала карета с противником и его секундантами. Причем экипаж был не наемный, а собственный. Судя по этому факту, поэт или кто-то из его секундантов не бедствовал. С виду держался Полярный хорошо, но волнение проявлялось в некоторой порывистости жестов. Старший из секундантов поэта предложил обоим дуэлянтам:

– Господа, в последний раз предлагаю вам принести извинения и примириться.

Оба отказались. Анатоль воткнул в землю саблю, от которой отсчитали по двадцать шагов в обе стороны. Еще раз повторили правила дуэли. Секунданты кинули жребий – выпала пара пистолетов штаб-капитана Печева. Убедившись в целости восковых печатей, ящик открыли. Первым взял пистолет поэт, лейтенант забрал оставшийся.

– Лейтенант, ваша сторона – левая, – штаб-капитан выделил последнее слово.

Алекс понимающе кивнул.

– К барьеру, господа!

Лейтенант встал на отмеченное секундантами место. Взглянул на стоящую напротив цель. Он старался не думать о нем, как о человеке. Цель она и есть цель. Был бы в руке привычный «гранд», можно было бы стрелять и отсюда, но для незнакомого дуэльного пистолета дистанция великовата. Что делать, стрелять отсюда, имея невысокие шансы попасть, или подойти поближе? С одной стороны, тогда и противник вряд ли попадет и дуэль на этом закончится бескровно. С другой – надо же наказать эту скотину, а для этого следует подойти ближе. Алекс сбросил накинутую на плечи шинель.

– Сходитесь, господа!

Алекс едва успел сделать шаг, как его противник вскинул пистолет, не трогаясь с места, и после двухсекундной задержки выстрелил. Пуля свистнула где-то очень близко, лейтенанту показалось, что его волосы ощутили поток взбудораженного воздуха. Неплохой выстрел. Но теперь пришла его очередь.

Когда дым рассеялся, Алекс увидел, что поэт встал