Лия толкнула меня в плечо, заставив лечь на спину, и я, забыв обо всем, потянул ее за собой. Я хотел ее больше самой жизни. Опустив глаза, она провела пальцем по моей скуле.
– Принц Рейфферти, – пробормотала она, с любопытством глядя на меня, словно пытаясь понять, кто же я на самом деле.
– Дома в Дальбреке меня обычно звали Джаксоном.
– Но для меня ты навсегда останешься Рейфом.
– Тебя все еще огорчает, что я не крестьянин?
Она улыбнулась.
– Тебе еще не поздно научиться выращивать дыни.
– Или, может быть, мы вместе сможем вырастить что-то другое. – Я снова крепко ее обнял, и мы опять поцеловались – и опять. – Лия, – сумел я наконец выговорить, пытаясь привести нас обоих в чувство, – нам надо быть предельно осторожными.
Лия молча выпрямилась, потом прижалась ко мне, и мы снова говорили, говорили, почти как в нашу последнюю ночь в Терравине, только на этот раз я говорил правду. Родители мои не умерли. Я рассказал ей о них, потом немного о Дальбреке.
– Они очень рассердились, когда я сбежала в день свадьбы?
– Отец пришел в ярость. Мать была почти убита горем и из-за меня, и из-за себя. Ей так хотелось обрести дочь.
Лия потрясла головой.
– Рейф, мне так…
– Тш-ш-ш, не говори ничего. Ты не должна оправдываться. – И тогда я рассказал ей остальное. О том, что всё задумывалось не как настоящий брак и отец даже предложил мне, если невеста не понравится, сразу после свадьбы взять фаворитку, сообразуясь со своим вкусом.
– Любовницу? А что, это романтично! – Лия отстранилась и облокотилась на руку, чтобы посмотреть на меня. – Ну, а ты сам, Рейф? – спросила она тихо. – О чем ты подумал, когда я не явилась?
Я хорошо помнил то утро, то, как я, кутаясь в мантию, ждал в часовне аббатства вместе со всем кабинетом Дальбрека. Нам предстояло скакать всю ночь, из-за непогоды путь занял еще больше времени, и я хотел одного – поскорее со всем этим покончить.
– Когда стало известно, что ты сбежала, я удивился, – заговорил я, – такой была моя первая реакция. Я представить себе не мог, как это могло случиться. Два королевства, министры двух кабинетов проработали и обсудили каждую деталь. В моем представлении это решение было незыблемо, равнозначно заповеди, высеченной на камне. У меня не укладывалось в голове, как это одна девчонка могла пойти наперекор и спутать планы самых влиятельных людей на целом континенте. А когда первое потрясение прошло, у меня проснулся интерес. К тебе.
– А ты не злился?
Я усмехнулся.
– Еще как, – признался я. – Не хотел признаваться, но тогда я готов был тебя разорвать.
Лия округлила глаза.
– Ха! Можно подумать, я этого не знала.
– Думаю, что наверняка узнала, когда я добрался до Терравина.
– В первый же миг, как вы вошли в таверну, я поняла: с вами будет непросто, принц Рейфферти.
Я пропустил ее волосы между пальцами.
– Как и мне с вами, принцесса Арабелла.
Ее губы снова прижались к моим. Мне хотелось быть с ней так целый день, ни о чем не беспокоясь и никуда не торопясь, – но я тревожился из-за Ульрикса. Прошло уже около часа, и я не хотел рисковать, ведь страж мог вернуться и раньше обещанного. Я оттолкнул Лию и заставил пообещать, что через пять минут она уйдет. Пять минут – это очень мало, за это время не выпить и кружку эля, но мы заполнили его нашими общими воспоминаниями о Терравине. Наконец я потребовал, чтобы Лия уходила.
Сначала я выглянул за дверь, убедившись, что в коридоре пусто. На прощание она провела пальцем по моей щеке.
– Когда-нибудь мы с тобой еще вернемся в Терравин, правда, Рейф?
– Обязательно, – пообещал я, понимая, что именно такого ответа она ждет. Но, закрывая за ней дверь, я думал, что, если только мы отсюда выберемся, я ни за что не отпущу ее в Морриган – пусть даже в Терравин.
Глава тридцать третья
Я очень старалась следовать совету Рейфа и не считать дни. Но каждый раз, когда Комизар брал меня на вылазку в очередной квартал, я невольно думала, что у нас с Рейфом осталось еще на день меньше. Наши выезды были короткими, они занимали ровно столько времени, чтобы предъявить меня какому-нибудь старейшине или главе квартала и толпе вокруг, играя на их суевериях и вселяя в них своеобразную надежду. Для человека, который не терпел лжи, Комизар рассказывал миф о моем прибытии на удивление свободно, словно горстями разбрасывал семена на ветру. Боги благословляли Венду.
Как ни странно, между нами установилось некое душевное равновесие. Мое с ним общение напоминало танец с опасным и враждебным незнакомцем.
Каждым нашим выездом он добивался того, чего хотел, – любви и преданности городских кланов и народа гор. Я тоже получила кое-что желаемое, хотя и сама не смогла бы дать этому название.
Это были какие-то странные штрихи, возникающие внезапно в разных местах, – отблеск солнечного луча, тень, кухарка, гоняющаяся по двору за тощей курицей, дымок в воздухе, чашка подслащенного танниса, утренний морозец, беззубая улыбка, хор голосов, негромко вторящий мне: paviamma, темные полосы на небе, когда я возносила вечерние благодарения. Просто разрозненные мгновения, они никак не складывались во что-то явное, но все же держали меня, словно пальцы, сжимающие мою ладонь и увлекающие вперед.
После отбытия Кадена у меня появилось то преимущество, что по ночам я была предоставлена сама себе. Перед отъездом, наспех отдавая распоряжения, Каден велел Астер приходить, чтобы, если я попрошу, сопровождать меня в баню и помогать с разными личными потребностями – но забыл уточнить, что это за потребности. Выяснилось, что девочка рада вступить со мной в заговор. В Санктуме было намного теплее, чем в лачуге, где она жила со своим бапой и двоюродными братьями и сестрами. Я спросила, знает ли она, как попасть в катакомбы, не выходя в центральный проход. Глаза у Астер округлились.
– Вы о Пещерах Призраков?
Стало быть, их так называли не только Эбен и Финч.
Гриз был прав. Маленькая проныра знала в Санктуме каждый мышиный лаз – а их тут было множество. В одном мне пришлось опуститься на четвереньки и
