Да это же, мать его, настоящий дракон, а не рыба!
– Дэн! – крикнул я.
– Что?
– Я посмотрю, не получится ли направить этого парня прямо на выступ передо мной. Видишь, о чем я говорю?
– Да, но…
– Как только я шлепну его о скалу – передам удочку тебе и попробую вытащить руками!
– Но…
– Просто будь готов принять удочку у меня!
Чем больше я говорил, тем лучше чувствовал себя, тем увереннее. Как будто, озвучивая свой план, я отчаянно желал, чтобы он воплотился. Рыба замедлялась – спинные шипы топорщились из воды. Я сопротивлялся желанию накрутить ручку катушки так быстро, как только мог. Возможно, рыбина сдалась или же готовилась к резкому погружению. Она была так близко, так близко, что я разглядел ее морду во всей отталкивающей красе. Дэн наклонился ко мне, протянул руки к удочке.
– Сейчас! – прорычал я. – Еще немного!
Передняя половина рыбьей туши ударилась о скалу. Мне едва хватило лески, но я все же смог рвануть ее на низкий плес. Как только хвост ее вздыбился над скалой, я перекинул удочку Дэну и сделал шаг навстречу рыбе. Она обратила голову ко мне, будто готовясь к схватке. Ее глаза были парой пустых провалов. Пока я думал, ухватиться ли за леску или за саму тушу, рыба нырнула под воду и приготовилась дать деру.
Я бросился за ней и обхватил руками ее странную голову; мои пальцы скользнули по ряду острых зубов. Жабры рыбины едва-едва трепыхались – я ожидал, что их края, как у большинства крупных пород, будут острыми, и был готов рискнуть порезать пальцы до костей ради такого знатного улова, но кожные завесы оказались податливыми, будто из резины сделанными. Когда туша ударилась о скалу, по ней прошла дрожь; вся она казалась на ощупь не плотнее холодца. Ну и странная же тварь, ну да не важно. Мои губы сами собой расплылись в хищной ухмылке. Наконец-то нет больше нужды завидовать всем этим рыбакам со «славной байкой» за пазухой – вот она, моя собственная фантастическая история, вершится прямо здесь и сейчас, и зримое ее доказательство – самая важная часть! – прямо у меня в руках. Кто знает, чем это все обернется? Мою фотографию опубликуют в газете… или у меня даже будет почетное местечко на стенке у Говарда.
Я повернулся к Дэну, к его чести, не выпустившему притугу из рук.
– Все в порядке, – сказал я, подталкивая себя ногами к берегу. – Мы взяли ее. – Я протянул руку, и Дэн вернул мне удочку. – Спасибо, дружище. Без тебя бы я не справился.
– Эйб, – промолвил Дэн.
– Это точно не карп, – пропыхтел я. – Черт меня раздери, никакой это не карп. – Я заозирался в поисках чего-нибудь, в чем можно было бы оттащить улов через холмы к машине. Может, если я сниму плащ, мы сможем сделать из него куль. Подвяжем его на ветку покрепче, повозимся, конечно, ну да не беда, а там…
– Эйб, – повторил Дэн.
– Что?
– Выпусти ты ее уже. Это вообще не рыба.
– Да что ты такое мелешь, а! – Я злобно стрельнул в его сторону глазами. Сам Дэн на меня не смотрел – таращился вовсю на мой улов.
– Это не рыба, Эйб, – пробормотал он. – Посмотри сам.
– Ну как скажешь! – крикнул я. – Как изволишь! – Я разжал руки, и туша упала мне под ноги. То, что так ошарашило Дэна, предстало и моим глазам… и я с воплем отпрыгнул прочь, натолкнувшись на него.
– Матерь Божья! Это что вообще такое!!!
Голова рыбы, как я уже сказал, была круглой. Большие ее глаза были посажены странно – как у совы или даже человека. Несомненно, именно сходство с человеческой головой вызвало у меня столь сильное инстинктивное отторжение. Я был слишком разгорячен, вытягивая чудовище из ручья, чтобы заметить – передо мной не рыба с головой, похожей на человеческую, а именно что человек с телом рыбы. Представьте себе крупного такого лосося с отсеченной башкой, к которому какой-нибудь чокнутый последователь Финеаса Барнума пришил людскую тыкву. Представьте, что у этой тыквы – кривая щель вместо рта с наружу вывернутыми деснами синюшного цвета, утыканными острыми зубьями. Грудные плавники монстра были чересчур большими, пара брюшных располагалась выше по свернувшемуся в полукольцо хвосту, чем положено было рыбьей природой. Словом, на этого уродца было прямо-таки больно смотреть. Я отвернулся, чувствуя, как к горлу подкатил тошнотный ком. Может быть, и было естественное объяснение тому, что я выловил, но ежели и так – не хотел я иметь никакого дела с естеством, что породило такую жуть. В то же время я не мог перестать смотреть на рыбину, которая выдувала воздух сквозь частокол своих зубов с устрашающим хрюканьем.
– Я вычитал о нем в рыболовном дневнике дедушки, – сказал Дэн.
Я не нашелся с ответом. Я понятия не имел, о чем он говорил.
– Он тоже был рыбаком, – сказал Дэн. Его голос дрожал от напряжения. – Они с отцом ходили на рыбалку по выходным. Иногда брали и меня. Не слишком часто, но иногда. Он вел учет мест, где ловил рыбу. Это была просто тетрадь, школьная тетрадь, понимаешь? Он был дотошным типом, мой дед. Для всякого места записывал дату, время, проведенное там, погоду, состояние воды, тип приманки, вид пойманной рыбы… Порой оставлял такие забавные приписки вроде «Удачи у дамбы» или «Зацепил огромного сома у моста, но тот снялся с крючка, мать его за ногу». Если он возвращался – обновлял записи, уже другими чернилами. Я не знал об этом дневнике. Дед, как по мне, совсем не походил на дотошного человека. Да и какая разница – знал я о нем, не знал. Мне просто нравилось рыбачить, без всяких там походных заметок. А потом, в феврале этого года, моя кузина Мартина приехала навестить семью. Кажется, я тебе об этом рассказывал. Прямо в последнюю минуту, когда все уже загружались в машину и готовились отбыть обратно в Цинциннати, она порылась у себя в чемодане и достала дневник дедушки. Ну и вручила мне. Я понятия не имел, что это такое. Она обернула ее в кожу, на обложке было выбито золотом – «Дневник рыбака». Я думал, внутри ничего нет, думал, она скажет, что я должен писать туда все, о чем думаю и что чувствую – она психолог, любит подобную чепуху. Но нет, то были записи нашего деда о рыбалке. После его смерти они перешли к ее матери, тетушке Айлин. Не
