Ждана довольно хихикнула.

…Мгновенья, когда вообще ни о чём не думаешь, только ощущаешь — надо же, оказалось, и он так умеет!

…Мгновенья, когда твой внутренний зверь яростно ревёт: «Моя, моя, моя! Не отдам, не отпущу, никогда!»

…Мгновенья, когда пытаешься вспомнить, было ли до этого хотя бы вполовину так невыносимо хорошо… Когда получил свой первый патент? Поступил в вожделенный ДИМ? Когда радовался, как дурак, что едет учиться у кумира?.. Что за чушь, как такое можно сравнивать?!

…Мгновенье, когда, не выдержав, хрипло стонешь своё «Люблю…» и слышишь в ответ жаркое: «Я тоже, Ромка!..»

Неужели можно всё это пережить и не тронуться умом от счастья?

Рум проснулся оттого, что его нежно погладили по щеке. Не открывая глаз, он поймал губами тёплую ладошку и услышал тихий смешок. Не сон… всё было с ним наяву!

— Доброе утро, любимая.

Наконец-то можно сказать ей это вслух, совершенно свободно! М-м, блаженство!

— Доброе! Прости, если разбудила, не смогла удержаться. Ты такой хорошенький!

— Скажешь тоже… — Он попытался пригладить встопорщенные волосы.

— И скажу! Ты очень красивый. В сто раз лучше этих ваших типичных демоняк.

— А ты тогда самая прекрасная человечка всех времён и народов!

— Ха, это потому, что ты других не видел.

— И совершенно не жажду. Ты моя единственная, и мне этого достаточно.

— Ну спасибо на добром слове, — улыбнулась Ждана и потёрлась щекой о его плечо. — Надо же, я ведь знала, что ты честный, даже в мелочах, но думала, насчёт пяти с лишним демониц таки прихвастнул. А оказалось, ничего подобного! Ром, ты просто нереально крутой мужик!

Он невозмутимо пожал плечами, в то время как предатель-хвост смущённо заелозил по простыне. А кому бы не понравился такой комплимент? Особенно из уст любимой девушки. Кстати, что-то он давно её не целовал…

— М-м… мы совсем опоздали или ещё успеваем на занятия? — утомлённо спросила Ждана час спустя. — Неохота, но надо.

— Не надо. Радуйся, профессор всё ещё болен, бедняга. Наши уже начинают маяться от скуки.

— И зря. О, может, сходим на кафедру, похимичим? — оживилась она. — Вообще-то я мечтаю просочиться в личную пролётовскую лабу, посмотреть, что он там прячет! Но это у нас вряд ли получится…

— Знаешь, а пойдём! Мне тоже любопытно. Лаборанты там такие сонные, что и не заметят ничего, главное, аккуратно взломать охранку… Скажу по секрету, благодаря папочке у меня в этом неплохой опыт.

— Он надеялся, что его сын когда-нибудь ограбит королевскую сокровищницу? — подколола Ждана.

— Он просто предусмотрительный и считает, что в жизни нужно быть готовым ко всему.

— Мировой у тебя папа!

— А кто спорит?

Привычно быстро застегнув на девушке магнитку, Рум хлопнул себя по лбу и расстегнул снова. Полюбовался видом, погладил нежную кожу и только тогда со вздохом привёл её платье в порядок.

— Скажи ещё, не насмотрелся, — хмыкнула Ждана. — Думаешь, я не замечала, что ты подглядываешь?

— А что… замечала? — растерялся он.

— Такой взгляд трудно не заметить. Мне кажется, у меня там кожа нагревалась…

— Эм… ну прости.

— За что? Я ведь помню, как ты заявил, что в этом смысле я тебя совершенно не интересую. Сначала я обрадовалась, а потом… Может, и глупо, но каждой женщине подсознательно хочется нравиться. Даже в другом мире, даже такому рогатому-хвостатому. Потому я и молчала и делала вид, что ничего не вижу, — на самом деле мне был приятен твой интерес.

— Только мой?

— Да, ревнивка, только твой. Больше мне ни у вас, ни здесь никто не понравился… Не считая одного лопоухого гада. Ну ничего, он уже огрёб по полной!

— Десять пирожков съел? Извини, но мне Ильга вчера письмо прислала.

— Это я её попросила. Мне самой было неловко. Я же тебя ударила, наорала… нервы сдали, да ещё этот откат… Мне тётушка Виралея всё объяснила. Она такая классная! Не знаю, чем она там своему сыночку пригрозила, но он вышел от неё весь пришибленный, с поклоном попросил прощения, амулет какой-то ценный подарил — я уже забыла, для чего, надо у Ильги спросить… А потом мы пошли в то самое кафе с мясной кухней — и да, он на наших глазах слопал десять пирожков! Ты бы видел, как он давился, даже жалко стало беднягу. На десятом не выдержал, рванул в туалет… кхе-кхе, немного не добежал. В результате на него ещё и хозяин обиделся и запретил у себя появляться. В общем, не волнуйся, он своё сполна получил. И я тоже получила, в качестве моральной компенсации.

Ждана счастливо улыбнулась.

— Вира такая крутая целительница, она сразу просекла, что у меня зрение так-сяк, и предложила его исправить. Совершенно бесплатно! Рум, ты не представляешь, как я ей благодарна! Быстро, не больно, навсегда — это же просто мечта идиота! Сказала, у меня были какие-то потоки наполовину перекрыты, вот зрение и падало. А она их своей магией почистила — и я теперь всё вижу! И вдали, и вблизи всё чётко. Например, я никогда не замечала, что у тебя на левой щеке родинка в виде сердечка, такая прелесть! А теперь вижу. Вот только…

Она виновато поскребла ногтем его по плечу.

— Вира догадалась, что я человек. Они, ёльфы, оказывается, какие-то цветные потоки видят, которые не только у разных органов разные, но и в целом у расы в одной гамме. У них голубые, у вас красные… А я у неё засветилась всеми цветами радуги сразу и ещё бог знает чем, она даже испугалась. Но потом вспомнила, что читала в каком-то справочнике про «человечьи» цвета, и успокоилась. Принцип-то лечения для всех одинаковый… Я попросила её никому не говорить, даже Ильге, и она обещала. Я верю, что она не скажет, зачем ей?

— Ну надеюсь, что незачем, — с некоторым сомнением протянул Рум.

Лишние свидетели — это всегда плохо, но то, что она сделала для Жданы,