– Сань, я боюсь. – И, немного помолчав, поднял глаза с предательски выступившими слезами на товарища. – Я прекрасно понимаю, что игры кончились. Одно дело – проходить порог, внимательно осмотрев его и зная, что на берегу стоит страховка, другое дело… Сань, ты представляешь себе ситуацию, что тебе придется убивать человека? И не из ружья на большом расстоянии, а лицом к лицу, руками. И у него будет точно такое же желание по отношению к тебе. И это будет кто кого. А насколько я понимаю, здесь это вполне обычно на море даже для купцов. Люди выросли здесь с пониманием этого, а мы из другого мира. Ради чего ты готов убивать других людей и рисковать своей жизнью?

– Ну, если речь идет просто о защите своей жизни от тех же пиратов, то вряд ли это будет вызывать у меня душевные терзания. Хотя наверняка будет страшно.

– А ты уверен, что этот Дима сам не промышляет понемногу пиратством? С чего это он так круто поднялся?

– Уверен. Леонидыч об этом бы знал и предупредил нас. Не забывай, здесь многие помешаны на справедливости, и тупой разбой наверняка не в почете. А Леонидыч в это верит. Пусть не на религиозном уровне, но на моральном. И для него это не пустые слова.

– У местных здесь свои игры, – не отступал Коля. – Для них ради высокой цели срубить кому-то башку – плевое дело. А во что ты здесь собрался играть? В пиратов Карибского моря с налетом благородства?

– Я здесь хочу выжить и найти себе дело, которое позволит не зависеть ни от кого.

– Не зависеть ни от кого невозможно. Это абстракция.

– Тут ты, пожалуй, прав. Но чем меньше этих зависимостей, тем лучше. А этого можно добиться только двумя путями. Или если тебе все пофиг и твои потребности близки к нулю. Или если ты активно барахтаешься, пробиваясь наверх. Знаешь, как мне было тоскливо тогда в Москве, когда я вдруг осознал, что всю жизнь проведу, стоя в грязи на стройке, пялясь в окуляр? Когда я понял, что буду видеть море, только валяясь на берегу под зонтиком? Как я готов был выть на луну от тоски и понимания того, что все мои мечты разбились о суровую и унылую реальность? А здесь вот оно, море. Само меня зовет в лице этого Дмитрия, даже если он и жулик!

– Прости, я забыл о твоем этапе, связанном с мореходкой, – примирительно сказал Коля.

– Серега, а ты? – с надеждой спросил Саша.

– У меня тоже есть некоторые опасения, но я готов рискнуть. Другого внятного пути я здесь не вижу для себя.

– Серега, ты же стоматолог? – удивился Коля. – Куда тебя несет?

– Не вдаваясь в высокие материи, я бы ответил по-простому: по течению, – последовал спокойный ответ. – А вот чем собрался заниматься ты? Тоже в деревню подашься?

Коля долго молчал, взвешивая для себя перспективы, и упавшим голосом ответил:

– Это самый крайний вариант, если вообще ничего не получится. Но хочу попробовать что-то изменить, не прибегая к насилию. Пусть это будет не паровой двигатель, но может, хоть спички удастся нормальные сделать. Да мало ли что еще? Просто этим надо заниматься, а не предпринимать отдельные попытки.

– А кто тебя кормить будет в это время? – иронично спросил Саша.

– Я буду здесь работать.

– Террасы рубить? Им и эта-то не особо нужна, нас просто заняли чем-то, чтобы от безделья не маялись. Так и будешь у Леонидыча столоваться? Он мужик, конечно, добрый, но, боюсь, рано или поздно выпрет тебя куда-нибудь.

– Ну не на улицу же выгонит?

– Наверно, не на улицу. Но кто знает?

Снова воцарилось тягостное молчание.

– Время еще есть, и я буду думать, – серьезно ответил Коля.

Глава 6

Утро началось, как обычно, с завтрака. Разве что теперь им составил компанию Дмитрий. Порадовал их диковинным для здешних мест продуктом – кофе, который он купил недавно в небольшом количестве у торговца с юга. Фотина понятия не имела, как его готовить, поэтому у плиты колдовал сам гость. Когда же ароматный напиток разлили по чашкам, то все зажмурили глаза от удовольствия. Повеяло чем-то забытым и родным. Немедленного ответа на предложение никто у них не требовал, об этом вообще речи не шло. А поэтому ребята вскоре отправились по уже устоявшейся традиции в казарму, размяться и провести там время.

Сашу сразу поразили беспокойные глаза Постумии, которая с явным волнением ждала именно его. Обычный разговор ни о чем не клеился, чувствовалась какая-то недоговоренность.

– Пойдем, погуляем? – предложил он.

– Мне скоро в гостиницу идти, заступать на смену, – тихо сказала она. – Если только совсем недолго.

Вышли на улицу. Был легкий мороз, небо затянуто высокими облаками, но снег не шел. Пошли, как всегда, в сторону края площадки. Остановившись там и облокотившись на перила, какое-то время молча смотрели вдаль.

– Ты уедешь с этим капитаном? – спросила Постумия, не поворачивая головы.

– Я еще не решил окончательно, – грустно ответил Саша, понимая, что наступает тяжелое объяснение. – Ты что-нибудь знаешь о нем?

– Практически ничего. Он иногда приезжает к Парменону, их что-то связывает из прошлого. Сейчас вроде занимается охраной торговых кораблей.

– Он пригласил меня в команду.

– Кем? Абордажником?

– Я кое-что понимаю в навигации.

– Ты? Откуда, Саша? – удивилась она, назвав по имени, хотя редко это делала из-за его необычности. – Мы подобрали тебя у деревни в предгорьях в очень странной одежде, ты здесь совершенно чужой и точно не элой. Что ты можешь понимать в навигации?

– Элои не являются центром мира, и искусство навигации ведомо не только им одним.

– Кто ты? – И без того немаленькие голубые глазищи Постумии стали еще больше, глядя на Сашу в упор.

На миг у него возникло желание рассказать ей все, но он сдержался:

– Лучше тебе не знать.

– Опять эти тайны Парменона. Ты такой же непонятный, как и он.

– А ты? Так и будешь охранять храм? Может, вместе махнем на море?

– У меня контракт, осталось еще два года. Если ты не знаешь, то разорвать его нельзя, это дезертирство.

– Вряд ли тебя там достанут.

– Я свое отвоевала. С меня хватит. Да и кем я туда пойду? Я-то навигацией не владею, морского дела не знаю. Значит, мне прямая дорога в абордажную команду, а это, поверь мне, мясо. Здесь я прикоснулась к краю истины, мне иногда кажется, что еще чуть-чуть, и я ее осознаю. А там опять кровь, грязь, попойки… Надоело. Но мне очень жаль, что ты уезжаешь. Ты действительно необычный. Я… – Постумия оборвала свою речь, не решаясь произнести что-то важное.

– Я знаю, – мягко сказал Саша, обнимая ее за плечи. – Но я не могу вечно жить здесь на птичьих правах. А жрец из меня будет плохой.

– Ты иногда высказываешь очень интересные и необычные мысли.

– Иногда, Постумия. Лишь иногда. А