– Понятно, – вежливо сказал полковник Волин.
– Мы не знаем, как работает «механизм» Вселенной с десятимерными многообразиями на входе и четырёхмерной физикой на выходе, но он сработал!
– Почему четырёхмерной? – озадачился Анатолий. – Наш мир трёхмерен.
– Три пространственных измерения плюс время.
– Допустим, вы правы, какое отношение эта Калаби имеет к нашей «гусенице»?
– Всё очень просто! Нас не удивляет, что во время инфляционного расширения Вселенной некоторые крошечные струны выросли до размеров «Бича Божьего». Почему же какая-то флуктуация крошечной Калаби-Яу не могла вырасти в фигуру гигантских масштабов, до размеров «гусеницы»?
Корабль снова заполнила тишина.
«Енисей» медленно удалялся от трубы «Бича», нацеливаясь на дальний его конец, направленный на Солнце.
– Хорошая идея, – неожиданно поддержал Богатырёва Шестопал. – Жаль, что не мне пришла в голову. По-вашему, какое решение уравнений Калаби привело к такой геометрии?
– Об этом я ещё не думал, – смутился эксперт. – Но я уверен, что шипы-чешуи на теле «гусеницы» на самом деле являются конифолдами.
– Минуту, что такое конифолд? – спросил Анатолий.
– По сути, дефект в пространстве Калаби-Яу, конусовидный шип, выступающий на поверхности многообразия. Модели конифолдов могут иметь самую разную форму.
– Что навело вас на эту мысль, Валентин? – хмыкнул Шестопал.
– Вычурность форм дырок и геометрических переходов тела «гусеницы». Они в точности такие, какими их изображали основатели теории суперструн.
– Но как «гусеница»… э-э, Калаби, с позволения сказать, Яу… оказалась на «Биче»? – поинтересовался Анатолий.
– Очень просто, – повторил своё заклинание Богатырёв. – «Бич» и Калаби оказались рядом во время Большого взрыва и увеличились одновременно.
– Но мы в прошлый раз видели такую же «гусеницу», вытянувшуюся вдоль трубки «Бича».
– Их могло быть сколько угодно, – мгновенно нашёлся физик. – Возможен иной вариант: при расширении «Бич» наткнулся на целый рой увеличивающихся многообразий, и две из них зацепились за него. Вполне допустимо, что мы найдём не одну такую заразу. Кстати, вам повезло, Денис Ерофеевич, что вас кинуло на поверхность Калаби. Могли вообще выйти в другой Вселенной.
– С какого бодуна? – удивился Анатолий.
– Мерность Калаби-Яу наверняка сохранилась, а это означает, что «гусеница» посредством других измерений связана с другими бранами.
– Ну, это вы преувеличиваете, – рассмеялся Шестопал.
Послышались смешки, весёлые возгласы, шутки. Молодёжь «Енисея» была настроена оптимистично и реагировала на идеи экспертов легко.
– Что ж, Валентин Теофилович, – задумчиво сказал Шестопал, – я вас поздравляю, гипотеза великолепная. Жаль, что мы не сможем досконально изучить вашу Калаби-гусеницу. Через несколько дней «Бич» воткнётся в Солнце.
– А до этого торпедирует Меркурий, – проворчал Анатолий.
– Вот почему я прошу оставить меня возле неё. Надо собрать как можно больше информации. Ведь если я прав, «гусеница» не менее уникальна, чем «Бич»!
– Согласен.
– Вы говорили, что материал суперструны – это необычный вид материи, – напомнил Денис.
– Свёрнутое в одномерный объект первичное объединённое силовое поле. И никакому воздействию это поле не поддаётся. Нужны энергии космического порядка, до десяти в сорок четвёртой степени.
– Но ведь и Калаби-Яу того же поля ягода?
– Наверно, я не думал, к чему вы клоните?
– Даже воткнувшись в Солнце, «Бич» сохранит свою суть.
– Всё, что на него осело, сгорит.
– Это правда, сгорит, конечно, однако «Бич» останется торчать в Солнце как соринка в глазу, и «гусеница» сохранит свою форму, так как ни высокая температура, ни ядерные реакции ей не страшны. Я не прав?
Учёные заговорили все разом.
Денис подождал немного, взвешивая своё решение, и прервал дискуссию:
– Никого оставлять здесь не будем. Оставим робота, пусть записывает фоновые параметры объекта. Идём к станции морлоков. Посмотрим, что можно будет сделать с деструктором, и решим, как действовать дальше. Капитан?
– Я поняла, – коротко ответила Аурика.
«Енисей» увеличил скорость.
* * *Сюрпризы поджидали их не только на поверхности феноменальной суперструны.
Ещё не долетев до середины «Бича», где на груде обломков камня и льда остался «обелиск» китайского фрегата «Янгуанг Шангуо», соединённый с индийским крякгеном, система обзора пространства «Енисея» обнаружила сначала платформу геологоразведчиков, каким-то чудом опередившую их на миллион километров, а затем чей-то корабль, совершивший посадку на «Бич» в сотне метров от китайского космолёта.
Денис выслушал сообщение Егорыча, будучи в транспортном трюме корабля вместе с членами своей группы. Осматривали погруженные на борт на базе транспортные системы: новейший боевой пограничный модуль «Голем», вооружённый мощным лазером «Громобоем» – метателем высоковольтных электрических зарядов, а также кассетой гиперзвуковых ракет «Кинжал», и защитно-спасательный модуль «Медведь», способный выдержать атомный взрыв и в отличие от других спас-машин также имеющий оружие: широкополосный лазер «Блейзер» и плазменный автомат «Шило».
Денису ещё не приходилось летать на таких совершенных аппаратах, и он с интересом слушал рассказ Назарбаева, который умудрился где-то потренироваться на «Големах».
– В принципе ничего сложного, – сказал лейтенант, не терявший присутствия духа и невозмутимости ни при каких обстоятельствах. – Комп считывает параметры пилота, и управлять «Големом» может даже ребёнок. Его нейросеть реагирует не только на движение глазных яблок и век оператора, но и на мысли.
– А в стрелковых испытаниях ты не участвовал? – полюбопытствовал Анатолий.
– Так точно, товарищ капитан, – кивнул смуглолицый казах. – Мощная штука. Лично я одиннадцать мишеней за секунду поразил.
– Снайпер, однако.
– С таким компом, как у этого аппарата, не промахнёшься.
– Персоник?
– Не знаю, – вдруг смутился Назарбаев. – Я в компах не копенгаген.
– Если тут стоит кванк, – Анатолий пошлёпал ладонью по чёрному лаковому боку модуля, – то наверняка имеет имя собственное.
– Именно этот «Голем» я не водил. Могу узнать. – Назарбаев сунулся в открытый люк, крышка которого, откидываясь, служила одновременно пандусом для пассажиров, скрылся в кабине (аппарат пошевелился, как живой, – слитная масса зализанного специфической геометрией квазиметалла) и выбрался обратно. – Его зовут Бор.
– Хорошее имя. – Анатолий ещё раз похлопал катер по боку. – Красивый товарищ! Люблю мощные машины. Но и этот бугай хорош.
Капитан подошёл к спасательному модулю.
– На скольких пассажиров он рассчитан?
– Может брать на борт до двадцати человек.
– Солидно! Хотя по виду не скажешь. Он их штабелями укладывает?
Назарбаев промолчал.
– А гравизащиту эти машинки имеют? – не унимался капитан.
– Не такую, как на наших фрегатах, но вполне приличную.
– Прекрасно! Здесь это будет востребовано, как нигде. Надо будет покататься.
В этот момент Егорыч и доложил о прибытии гостей.
– По местам! – коротко бросил Денис, поспешив к лифту.
Видеоряд, сброшенный компьютером на терминал связи каюты, сложным назвать было нельзя.
На фоне звёздных россыпей, перечёркнутых серебристой спицей «Бича», вспыхнули два огонька: белый – поменьше, оранжевый – побольше.
– Ближе! – попросил Денис.
Огоньки скачком увеличили яркость, как бы прыгнули навстречу. Один был достаточно далеко, где-то у переднего конца «Бича», поэтому деталей объекта высмотреть не удалось, но по вариациям свечения можно было предположить, что на Солнце отсвечивает корпус космического корабля. Второй
