Клим подернул плечами, бросил беглый взгляд на часы: оставалось тридцать секунд.
Хлопок гранаты и вырвавшийся из нее столб густого дыма возвестили о начале штурма, и тут же со всех сторон на чердак, где засел вражеский пулеметчик, обрушился град огня. «Анархист» не стал ждать и, вскочив, бросился вправо. Согнувшись, он в один миг перемахнул через дорогу и нырнул в черное облако, затаив дыхание. Замедлился, огляделся, нащупал взглядом Лебедя. Тот на немой вопрос Клима кивнул: мол, окей все, – и двинулся вперед, к подъезду. «Анархист» – наперерез ему. Находясь в «мертвой зоне» пулеметчика, он уже не так спешил, изучал путь на предмет аномалий, не заметить которые впопыхах было раз плюнуть.
У входа в дом встретились с «гербовцем».
– Порядок? – спросил Лебедь, осторожно заглянув в дверной проем. Убедился в отсутствии врагов и изучил вход на предмет растяжки.
– Полный, – в тон ему ответил Клим, первым заходя в подъезд. – Прикрывай, что ли…
Девять ступенек за полсекунды – легко. В мгновение ока перемахнув их, «анархист» остановился на площадке, целясь вверх. Никого. Дождавшись Лебедя, медленно поднялся выше. Там, прямо напротив лестницы, – комната: дверная коробка вырвана взрывом; пол усыпан кусками отколовшегося бетона, осколками стекла, мебельной трухой, гильзами, обрывками газет и клочьями одежды.
Клим вытащил из нагрудного кармана осколок зеркальца, присел у проема и едва заметно высунул руку наружу, рассматривая в отражении коридор: двери-двери-мусор-окно… и приставная лестница в самом конце – единственный путь на чердак.
Над головой прогрохотал пулемет, послышался глухой топот ног. Клим убрал осколок в карман, поднял автомат и, ступая чуть слышно, двинулся по коридору. Лебедь не отставал.
– Дальше я первый. – «Гербовец» прошел вперед, остановился у лестницы и достал из подсумка светозвуковую гранату. – Будь готов.
– Ты уверен, что он там один?
– Практически, – глядя на лаз в потолке, прошептал Лебедь.
– Не забудь о растяжках.
Тот кивнул и, дернув чеку, метнул гранату в лаз. Клим инстинктивно зажмурил глаза и закрыл ладонями уши, но помогло это слабо: громыхнуло так, что в голове зазвенело. Чертыхнувшись, он перехватил одной рукой автомат и бросился за Лебедем, который уже был наверху.
Для боевика все закончилось быстро: «гербовец» скосил оглушенного пулеметчика длинной очередью, внимательно осмотрел помещение и, убедившись в отсутствии посторонних, осторожно подошел к трупу, перевернул его ногой. Клим остановился рядом.
Это был обычный мужик, лет сорока пяти. Во рту у него не хватало пары зубов, нос когда-то был сломан и криво сросся, щеки заросли щетиной, а на голове блестели залысины.
– И зачем? – спросил Клим, присев у тела боевика. – Зачем ты полез-то сюда? Чем тебе мозги таким промыли, что ты оружие в руки взял и убивать стал? Как же заколебало это все. – «Анархист» встал и повернулся к Лебедю. – Уйду отсюда. Вот все закончится – и сразу уйду. Я же машинист по образованию – работу найду. Поезда, вагоны… ездить буду, куда угодно. И гори оно все огнем тут! Черт, все с ума сошли, я только сейчас это понял. Чем раньше думал, что тут делал? Ни семьи, ничего нет, зато в Зоне, боец, воин… Тридцать лет, а жизни и не видел толком, одна смерть проклятая кругом. Зачем остался, когда уходить говорили? Чего добился? Идиот.
– Все, успокойся. – «Гербовец» положил ладонь на плечо Клима, мягко забрал автомат и подтолкнул напарника к выходу. – Пойдем, вколим чего-нибудь, там полегчает. Свежий воздух и все такое. Быстро в себя придешь.
К тому моменту, как они спустились, оставшиеся по ту сторону насыпи бойцы перебрались к своим, вновь став одним целым. Мазуров и Айдар, увидев героев, сразу же направились к ним, сказать что-то хотели, но запнулись, увидев состояние Клима.
– Устал он, – наскоро пояснил им Лебедь, не спуская с «анархиста» глаз. – Выгорел. Я за ним присмотрю, чтобы глупостей не наделал. Не трогайте его пока, товарищ полковник, ладно? И вы, Айдар, тоже. Пусть в себя придет, успокоится.
Глава 13
Воскрешали по-местному – ногой в ребра.
Придя в себя, Горда захлебнулся жгучей болью и схватился за горло: дикий кашель раздирал глотку. Во рту – пустыня, язык как вяленый кусок мяса. Было невыносимо жарко, не продохнуть, и дико чесалась шея.
– Воды, – едва слышно попросил сталкер, пытаясь разлепить веки.
Чья-то рука схватила его за подбородок, к губам приставили горлышко фляги. Полилась вода – невкусная, теплая и с металлическим привкусом, она текла в рот, по лицу, за воротник, дальше по спине, на плечи и грудь. Одежда взмокла, шея зачесалась еще сильнее, во рту горечь – будто из лужи нахлебался. Но Горда не привередничал.
С трудом приняв сидячее положение, сталкер оперся спиной о стену, открыл глаза и увидел комнату, выкрашенную в ядовито-зеленый цвет, от которого хотелось блевать. Вокруг царил суровый минимализм: железные двухъярусные кровати без матрацев, в углу – умывальник, изъеденный ржавчиной; холодный и шершавый пол, под потолком – окно, решеткой расчертившее кусок темного неба на квадратики, будто поле для игры «крестики-нолики».
Сталкер заметил, что на него смотрит чье-то лицо: сжатые в тонкую полоску губы, широко раздувающиеся ноздри, дергающийся кадык. Кроме того, у этого лица имелось оружие и три товарища, стоявшие рядом, так что дергаться Горда не стал.
– Где я? – выдавил он и вновь закашлялся. – И мои друзья, где…
– Сам идти можешь? – спросило лицо. – Нет? Поднимите.
Тут же подошли двое и, поставив Горду на ноги, вывели его из комнаты в длинный коридор, заканчивающийся ведущими вверх и вниз лестницами. Вдоль стен не было ни единой двери – только решетки. Много, очень много решеток, ограждающих камеры заключенных – пустые и заселенные. Пока вели, сталкер не отрывал от этих клеток глаз, а оттуда на него тоже смотрели: сочувственно и насмешливо, равнодушно и с грустью, злобно и устало. Избитые, сломленные люди – они были мало похожи на себя прежних, тех, кого Горда знал до их бесследного исчезновения: Борщевик – «анархист», острый на язык и душа любой компании; Связист – когда-то спасал застрявший в Зоне бронепоезд с научной экспедицией; Шуруп – наемник, провинившийся перед своими, из-за чего вынужден был инсценировать собственную смерть и сменить имя; Лаврентий Георгиевич – ученый с Ануфьево; пятеро бойцов в форме СЗО… Много их было там, знакомых и безымянных, их лица проплывали мимо, провожая Горду взглядами, пока он,
