– Буду…

Чтобы никто лишнего не заметил и не подумал, я подогнал машину к подсобке задом и погрузил так, чтобы никто не видел. Но если бы кто и увидел, то мало ли что может быть в трех больших и длинных коробках. Коробки были три, две из них были пустыми. Потому что, если одна большая, длинная коробка – сразу все становится ясным…

Машину я остановил у Лоцманской каменки, мертвого ныне места, не доехав туда с полкилометра – на берегу Днепра. Посмотрел в бинокль. В бинокле был виден остров Кодацкий – чертово место, остров посреди Днепра, который никогда не затапливает вешними водами. Там есть все – от стоянки древнего человека и впечатанной в камень стальной петли времен Киевской Руси – и до современного капища, одного из тех мест, где приносят человеческие жертвы неведомому злому Богу. Приносят злые поводыри слепых…

Камень был хорошо виден. Сейчас там нет никого и ничего, остров гол[52] – но то, что там происходило в дни силы, несложно было себе представить. О. Александр говорил про таких – они знают про Апокалипсис и всеми силами приближают его, вызывая Гнев Божий.

Достал дальномер, замерил расстояние, умножил на ноль девяносто один[53], записал вместе с углом склонения. Мало… подал машину вперед, отъехал, снова замерил. Вот – теперь-то в самый раз…

Распаковал винтовку, положил на сложенное в багажнике в несколько раз одеяло, еще раз перечитал таблицу поправок для триста тридцать восьмого, вложил первый патрон, прицелился. Патроны сейчас дорогие, так что желательно бы их не на пристрелку тратить. Их немного, но как еще обернется…

Выстрел.

Триста тридцать восьмой в замкнутом пространстве – ударил по всему организму, даже при наушниках. Давно не имел с ним дело… даже у пятидесятого отдача кажется не такой резкой. Прикинул поправку, выбросил стреляную, зарядил… точно. Еще раз, чтобы убедиться, что это не случайность. Выстрел… точно.

Семнадцать. Осталось семнадцать.

Я закончил пристрелку, отложил винтовку, поднялся к машине… и чуть не заорал от ужаса. В нескольких метрах от машины, справа, сидел монстр! Здоровенная, похожая на гориллу тварь наблюдала за мной.

Стараясь не выдать себя движением, я потянулся к винтовке… надо было зарядить, но если у меня получится, то шанс будет, у триста тридцать восьмого на километре мощи больше, чем у триста восьмого в упор. Но заряжать не пришлось – монстр внезапно встал, а потом бросился бежать к заброшенному селу, даже не сделав попытки напасть.

И я не стал стрелять ему вслед.

О том, где будет «пастор», мне сказали братья – сами пригласили на молитвенное бдение, сказали – там на меня и сойдет благодать. Есть такое место – Монастырский остров – там сектанты на бдения собираются. И еще говорят, там чуть ли не переход в другой мир есть. У сект и сектантов есть уязвимость одна – они не могут прятаться по подвалам, им надо быть публичными. Этим-то мы и воспользуемся – там есть мост, они его пешком переходят, а рядом склон крутой, весь поросший лесом – оттуда выстрелить, что конфетку у ребенка отнять. Норм, в общем…

Я не люблю убивать, честно. Если бы любил – был бы кем-то другим, наверное, тем более что возможность стать «кем-то другим» у меня была – да у всех она сейчас есть, умение лить кровь сейчас – самое востребованное.

Для этого у меня был «калаш». Обычный «АКМ», на него глушитель. Оптического прицела не было, да и не нужен он на такой дистанции.

Оставив машину, я набросил капюшон и шагнул в заросли. Сейчас, когда никто не окашивает обочины, не топчет траву – все заросло бурьяном, порой выше человеческого роста. Но это и хорошо. Бурьян – он и от глаз скрывает, и даст знать, если кто приближаться будет. Да и не лезут зомби в бурьян – они любят открытые, ровные пространства, когда ничего не мешает. Только монстр – опасен и тут.

Продвигаться пришлось небыстро, чтобы не шуметь, но за полчаса на позицию я вышел. Склон, воткнул палку – рогулину, на нее ствол – устроюсь сидя. Только надо палку как следует угнездить. А то…

Палка на что-то наткнулась, скользнула по чему-то, я потыкал с силой, чтобы установить, машинально глянул вниз – и горло пересохло от ужаса.

Кости…

Я смотрел и не верил своим глазам. Потом еще раз пошерудил палкой – да, они.

Человеческие. Как в дурном фильме про поимку маньяка – хотя жизнь сейчас подбросила адок покруче любого фильма…

Днепропетровск. Город, стоящий на костях.

Я почти сразу догадался, откуда это. Вспомнил слова того, кто готовил меня к отправке – он-то знал не понаслышке, что тут происходило. В две тысячи четырнадцатом – город раскололся практически пополам, в городе была как сильная майданная, так и сильная антимайданная группы. К майданным – относила себя днепропетровская еврейская община. Хабад. А главным у них был – Капительман. И вот в одном кафе недалеко от центра города организовали штаб, свезли оружие, бандитов из частных охранных структур. Это было то же самое, что здание донецкой администрации – только за Украину. И вот они решили не медля схватить тех, кто за «Русскую весну» и убить – пока русская весна не пришла и в Днепропетровск. И они сделали это. Кровью проторили себе дорогу, сорвали русскую весну и положили регион к ногам новой киевской власти. За это Капительман получил пост губера, и вся его команда пришла во власть, но ненадолго. Потому что в конце должен остаться кто-то один – Капительмана вышвырнули из страны, подписав указ о его снятии в прямом эфире, его имущество отжали и раздербанили, что не удавалось еще ни одному президенту Украины. Капительман отправился в Швейцарию, чтобы оттуда интриговать дальше, его подручные убежали в Израиль…

А вот трупы остались.

Не деть никуда трупы. Они всегда остаются.

Процессия сектантов выглядела красочно и даже торжественно – оно и немудрено, ведь традиции – это повивальная бабка могущества. Сначала шли какие-то то ли с шамбалами, то ли с мандалами, за ними – неспешно шествовали первоиерархи церкви. Они допустили еще один прокол – в отличие от просто прихожан, иерархи с определенного уровня имели право не покрывать голову, но должны были ее брить наголо – навстречу солнцу это называлось.

Это они зря, потому что так опознать цель – проще простого.

Прицелившись, я выстрелил одиночным – и со злым торжеством увидел в прицеле, как кусок отлетел от головы того, в кого я целился.

Живучий гад, кем только не побывал –