— Садись.
Ольга, задыхаясь, ответила:
— Нет, спасибо. У меня, видишь ли, достаточно денег, чтоб не садиться в машины к разным уродам. Я уж пешком как-нибудь.
— Нам нужно решить, что делать, — возразил парень.
— Да что решать? Разделили деньги и разошлись! Навеки!
— Я взял дискету! Если чечены за ней в квартиру ломились — ты представляешь, как они будут её искать?
— Ну так и отдай её им! А хочешь, засунь её себе в жопу! Меня это не касается.
— А чего ты боишься? Уж если я тебя не грохнул в чужой квартире, в своей машине точно не грохну! У нас большая проблема. Нужно о чём-то договориться!
— Да не боюсь я тебя, — усмехнулась Ольга, и, сев в машину, сильно хлопнула дверью. В конце концов, решила она, нужно хорошенько подумать, куда идти босиком, под ливнем, с чёртовой кучей денег, из-за которых произошло убийство, по предрассветной Москве, усиленно патрулируемой. Разглядев белеющую под ручником пачку сигарет, она извлекла из неё одну, включила прикуриватель. Налётчик, тем временем, сел за руль и, запихнув ключ в замок зажигания, так же взял сигарету. Разглядывая потоки воды, бегущие по стеклу, они закурили. Дождь совершенно скрывал окружающее пространство.
— Странно, нога у меня прошла, — промолвила Ольга, ощупывая лодыжку, — не понимаю, когда сустав встал на место?
— Когда ты по полу кувыркалась.
На щеках Ольги дёрнулись желваки.
— Если так, спасибо. Что-нибудь заболит — обращусь к тебе. Так что ты хотел сказать?
— Куда ты сейчас пойдёшь?
— Твоё то какое свинячье дело? Я ведь тебя не спрашиваю, куда ты сейчас поедешь!
— Я убил человека! — крикнул налётчик, ударив кулаком по рулю. — И если тебя возьмут за твою шикарную жопу, ты меня сдашь!
— Хорошо, отвечу тебе. Я сейчас пойду в какой-нибудь круглосуточный магазин, на Ленинском их полно. Куплю приличные шмотки, выпью две чашки кофе и закажу такси в Шереметьево. Через три часа меня в России не будет.
— Как бы не так. Уже через два часа твои и мои портреты будут у всех постовых ментов. А регистрационные службы аэропортов получат их ещё раньше. Чеченцы нас очень хорошо разглядели, когда мы шли мимо джипа. Одно стекло опустилось даже, заметила? Эти суки скоро поймут, что с Рамилем случилось что-то неладное, и ментам позвонят. Менты войдут в хату, и дело быстро завертится.
— Твою мать, — прошептала Ольга, решив, что дело, скорее всего, уже завертелось.
— Где он тебя подцепил? — спросил парень.
— Около МИДа. Я там работаю.
— В МИДе?
— Нет. Около него.
— А кто-нибудь видел, как он тебя снимал?
— Таксист, с которым он ехал. Этот таксист сюда нас привёз.
— Хреново, — сказал налётчик, подумав, — Менты таксиста найдут, он скажет, где ты стояла, они тряхнут сутенёров, те всё про тебя расскажут, подруг твоих назовут, и — вилы тебе, куда б ты ни сунулась.
— Ну и что ты мне предлагаешь делать? — спросила Ольга, раздавив в пепельнице ещё достаточно длинную сигарету.
— Я предлагаю поехать ко мне домой и там отсидеться. Менты не смогут на меня выйти, я засветился только перед чеченами. Найти кого-то в пятнадцати миллионном городе по описанию внешности не реально.
— А у тебя своя квартира или снимаешь?
— Своя. В Сокольниках.
— Ольга думала полминуты. Доводы парня казались ей убедительными. Следя за его рукой, гасящей окурок, она спросила:
— И долго мне придется торчать в твоей идиотской квартире?
— За пару дней я точно придумаю что-нибудь. Послушай, мы здесь дождёмся того, что менты все улицы перекроют. Ты едешь?
— За тридцать тысяч — даже с таким уродом, как ты, да хоть на край света!
— А я с тобой и за сорок тысяч не согласился бы ехать даже до следующей помойки, — сказал налётчик, взявшись за ключ.
— Так зачем же едешь?
— Дискета стоит дороже.
Ответив так, недисциплинированный водитель завёл мотор, включил дворники, дальний свет, и, резко сорвав автомобиль с места, погнал его по глубоким лужам дворов. Не успела Ольга зевнуть и вынуть из пачки ещё одну сигарету, как перед ней опять вспыхнули огни Ленинского проспекта. С брызгами вырулив на него, налётчик добавил скорости, и «восьмёрка» с воем помчалась навстречу ветру, вгрызаясь в дождь, как торпеда в морские волны. Дворники не справлялись с ливневым шквалом, однако парень не позволял дрожащей стрелке спидометра опускаться ниже ста десяти.
Перекрёстки встречали его зелёными пятнами светофоров. Ольга сонно курила, гладя, как кошку, сумку с деньгами. Но удивительно — не они владели её сознанием, а всё тот же страшный и завораживающий взгляд ночи. Она ещё не закончилась, эта ночь, хотя уже было без десяти четыре.
Огни Москвы, размазанные дождём, звенели, как колокольчики, навивая призрачную тоску по чему-то более дальнему, чем самые дальние из земных дорог. Это чувство было Ольге знакомо. Больше того — порой она им жила.
Головокружительным виражом обогнув Октябрьскую площадь, по которой, казалось, было разлито кипящее молоко, убийца Рамиля вырулил на Садовое. Оно сплошь мигало жёлтыми огонёчками светофоров — работал хоть бы один. Дождь в эту минуту начал стихать, и парень выжал сто сорок. В тоннеле под Павелецкой его стремительно обошёл роскошный белый «Пассат». Едва не сбив зеркало о «восьмёрку», он моментально растаял в багряном сумраке. В миг обгона парень с испуга ударил по тормозам, отдав тем самым машину во власть инерции. Та швырнула её на стену с яркими лампами. Визг колодок заставил Ольгу, уснувшую с сигаретой во рту, очнуться и завизжать ещё громче. Смерть приближалась к ней со скоростью пули, уныло глядя сотнями электрических глаз на шероховатом бетоне. Он разорвал бы машину в клочья, если бы в последний момент водитель каким-то чудом её не выровнял, сделав правильные движения педалями и рулём. Вновь сцепившись с асфальтом, машина вырвалась из тоннеля.
— Я ж тебе не принцесса Диана, урод ты чёртов! — крикнула Ольга, шаря руками по полу. — У меня изо рта выпала сигарета!
— Да хрен бы с ней.
— Да хрен бы с твоей машиной! Огнетушитель есть?
Но огнетушитель не пригодился. До поворота на Яузскую набережную Ольга успела ещё разок задремать. Ей приснился сон — море, солнце, тёплый песок. Она лежала на нём совершенно голая, сквозь ресницы глядя на облака. Вдруг раздался возглас:
— Менты!
Море испарилось. Солнце исчезло. Лёгкие
