Прочие лорды и дамы обошлись без поздравлений — лишь отвесили почтительные поклоны и заняли свои места в процессии. Лорд Фири по-прежнему был слишком болен и прислал вместо себя дочь. На фоне восьми лордов Джеру она казалась драгоценной розой среди сорняков. Без сомнения, люди будут гадать, почему король предпочел ей меня. Я расправила плечи и вздернула подбородок. Я ничем не заслужила жалости. Пока.
Члены Палаты лордов открывали шествие. За ними на некотором расстоянии должна была следовать я, а за мной, замыкая процессию, жених. На стенах ждали лучники, и королевская гвардия при всех регалиях готовилась сопровождать свадебную процессию.
Горожане от мала до велика высыпали на улицы, выстроившись в длинную линию от крепости до кафедрального собора. Я шла между ними с идеально прямой спиной, а за мной волочился девятиметровый шлейф из нежно-голубого шелка. Люди встречали меня восторженными криками и пригоршнями цветочных лепестков, которые символизировали их благие пожелания. Белые, розовые, золотые, красные… Очень скоро шлейф полностью скрылся под их водопадом, а заодно стал на пару килограммов тяжелее. Я шагала медленно, то и дело поднимая ладонь в царственном приветствии, как мне и было велено.
Теми же лепестками люди усыпали путь передо мной. Это было весьма кстати, потому что шла я босиком: так королева показывала свою уязвимость и смирение народу, которым ей предстояло править. Увитую лентами голову отягощали бесчисленные самоцветы, но я ни разу ее не склонила и не опустила глаз.
У ворот собора меня встретила матрона — старейшая женщина города, которая опустилась на колени возле моих почерневших ступней и омыла их трясущимися руками. Надтреснутым голосом она благословляла мой жизненный путь — и ноги, которые понесут меня по нему. Масло из фиала[2] капало в грязь, но она невозмутимо помазала одну, а затем другую мою ступню, желая терпения, здоровья и благоденствия на каждом шагу Завершив положенные напутствия, она подняла на меня глаза и просто сказала:
— Жди его, — после чего вскинула руки, словно ребенок, который просит, чтобы его подняли.
Двое стражников тут же бросились ей на помощь. Едва наши глаза сравнялись, старуха цепко сжала мою ладонь. Со стороны казалось, будто опытная женщина завещает молодой заботиться о супруге.
— Жди его, — повторила она с настойчивостью, которая придала простому совету второй смысл.
Ждать кого? — невольно вырвалось у меня, хотя она и не могла услышать вопроса.
— Короля, миледи, — незамедлительно ответила старуха, и ее лицо рассыпалось на тысячу улыбчивых морщинок — достаточно глубоких, чтобы спрятать в них и ее, и мои секреты.
Я улыбнулась в ответ. И долго ли ждать?
— Сколько потребуется.
Старуха одарила меня царственным кивком и позволила стражникам увести себя в сторону. Жаль, что она не успела сказать мне больше — например, где взять мужества для ожидания, ведь прямо сейчас мне хотелось лишь одного — броситься наутек. Я нуждалась в матери или хотя бы наставнице, а у меня не было ни той, ни другой.
Я глубоко вдохнула, набираясь сил для решающего шага, и ступила в прохладную темноту собора. Закатное солнце осталось за спиной. Его горизонтальные лучи пронизывали витражи на обеих створках огромных ворот и будто через калейдоскоп отбрасывали радужные блики в черный проход, ведущий к алтарю. Изогнутые каменные скамьи были составлены расширяющимися кругами, словно рябь на воде, идущая от возвышения в центре, где мне предстояло преклонить колени в смиренном ожидании. Жених не должен был увидеть моего лица, пока не опустится рядом, а я не должна была увидеть его.
На скамьях уже теснились важные гости из разных провинций. Палата лордов занимала первый ряд: леди Фири и четверо лордов слева, еще четверо — справа. Священник, назначенный королем для отправления джеруанских ритуалов и церемоний, ожидал у алтаря. На нем была черная мантия с изумрудной оторочкой и высокий золотой колпак, украшенный древними символами королевства. Рот, рука, сердце и глаз — Рассказчица, Пряха, Целитель и Перевертыш. Священник поприветствовал меня по имени и предложил преклонить колени. Когда я опустилась, он поочередно коснулся моих губ, руки, груди и закрытых век, благословляя каждую часть души и тела, а затем поджег фимиам, от которого у меня тут же застучало в висках и пересохло в горле.
После этого он выпрямился и обратил вопросительный взгляд к воротам. Паства в едином порыве обернулась следом, предвкушая увидеть на пороге короля. Повернулись все — кроме моего отца. Он даже не шевельнулся. Впрочем, как и лорд Бин Дар, и лорд Голь. По правде говоря, ни один член Палаты лордов не счел нужным оглянуться на дверь. Все они сидели спокойно, глядя прямо перед собой. По их лицам, точно чернила, расплывалось темное знание — и я читала его со все возрастающей тревогой. Они не могли быть уверены, что король не придет, если только не выведали его секрет и не устроили ловушку.
Мы ждали в тишине — настоящий склеп похороненных надежд. Недоумение прихожан все усиливалось, пока не выплеснулось за пределы их разумов и не докатилось до меня, словно тараном смяв мои границы. Любопытство достигло пика и пошло на спад, когда ответ стал совершенно ясен. Король не пришел.
Глава 21
— ВАШЕ ПРЕОСВЯЩЕНСТВО, пощадите бедную девочку, — сказал мой отец, вставая. — Распустите собрание.
Священник кивнул, хотя глаза под золотым колпаком расширились.
— Конечно, милорд. Как пожелаете. — И он поднял руки, отпуская людей с миром — традиционное джеруанское благословение.
Все прихожане встали как один. Я осталась на месте.
— Миледи, с вами все в порядке?
Я вскинула глаза и медленно, со значением кивнула.
— Вы понимаете, миледи? Король не пришел.
Я снова кивнула, но не поднялась с колен.
— Вы даже шептать не можете? — проворчал священник.
Я не могла. Мои губы складывались в слова, а язык ударялся о небо, формируя звуки, но я не могла их высвободить. Даже шепотом.
— Она не только немая, но и глухая? — забормотал народ, и
