— Абримелех предложил мне вместе посетить Шагар-Кхарад, — сказал Шедареган.
— Никак красная змея надумала сама выйти на своего шпиона… — заметил старец. — Как, кстати, он там поживает… шпион этот?
— Похоже, продолжает считать, что его не раскрыли, — улыбнулся Шедареган.
— Думаешь, он что-то уже разнюхал?
— Тут я не уверен, отец. Но я решил перестраховаться и уже принял меры…
— Какие меры?
— Я распорядился его устранить, — сказал серый первосвященник. — Он будет ликвидирован до того как старый извращенец окажется в Шагар-Кхарад…
Патриарх внимательно взглянул на Шедарегана, и тот спокойно добавил:
— Сейчас мы не можем рисковать.
Патриарх медленно одобрительно кивнул.
Он хорошо знал его; знал его с тех пор, когда тот был еще мальчишкой. Шедареган, как и множество других одаренных детей, рос под пристальным руководством Аиб-Ваала — в то время еще архипатрита. Уже тогда будущий Патриарх заметил эту черту Шедарегана — спокойствие. Другие ребята, при всех их способностях и талантах, были, как и всякие нормальные дети, шумны и эмоциональны, но маленький Шедареган был не таков.
Шедареган, конечно, тоже играл в игры, смеялся, шалил, иногда дрался с другими мальчишками (причем поколачивал обычно тех, кто посильнее, кто самоутверждался за счет слабых), но мальчик вел себя всегда так, словно был лет на пять старше своих сверстников. Внимание серого архипатрита Аиб-Ваала привлекла эта серьезность и собранность Шедарегана, его способность моментально успокаиваться, когда нужно было подумать и решить поставленную учителем, или просто сложившимися обстоятельствами, задачу. В такие моменты мальчик становился похожим на взрослого. Сообразительность и жажда знаний, в сочетании с собранностью и сдержанностью, давали хорошие результаты и сказывались на отношениях Шедарегана с другими детьми. Выражалось это во всеобщем признании его авторитета сначала среди школьников, а после — среди студентов и семинаристов.
Аиб-Ваал был названным вторым отцом для Шедарегана и еще десятка таких же — в чем-то менее, а в чем-то и более одаренных — мальчишек, ставших впоследствии святыми отцами в Братствах Единой Церкви.
— Когда вы с Абримелехом собираетесь посетить космодром? — уточнил Патриарх.
— Послезавтра. Он хотел раньше, но я не уступил.
— А когда будет ликвидирован этот… какой там у него сан?..
— Священнораб, — подсказал Шедареган. — Его устранят до моего с Абримелехом визита. Я поручил это Первому.
— Хм… — усмехнулся Патриарх, — несчастный случай?
— Нет. Кое-что поинтереснее… — блеснув глазами, улыбнулся Шедареган. — Первый намерен привлечь специалиста. Того самого, кстати, которого упоминал Абримелех… Связника.
— Связник? Кто такой?
— Бывший офицер Секретной службы. Атеист. Семнадцать лет назад на его жену и дочь пал жертвенный жребий… Он отказался выбирать, и это за него сделал священник. Выбрал дочь Связника… Его жена лишилась рассудка и выбросилась из окна двадцать второго этажа… здесь, в Азргоне…
Слушая это, Патриарх сжал кулаки до хруста в костях. Все эти смерти — миллионы смертей, сотни миллионов, тысячелетия тирании — все они были на его, Аиб-Ваала, совести. На его руках кровь — реки и моря крови.
— …он убил священника, — продолжал Шедареган, — убил всех причастных к Очищению и исчез. ССКБ объявила розыск. Безрезультатно. Связник ушел от преследования… — Шедареган заметил как на выцветшей от старости и уже не такой черной, как у него самого коже на руках и шее Патриарха выступили капли пота и замолчал.
— Продолжай, Шедареган. Я тебя внимательно слушаю, — сказал старец, прикрыв глаза.
— За последние семнадцать лет в провинциях Арзебар и Имбиз, и в округе Архафор были убиты тридцать два служителя саном от священнораба до архидрака, и везде его, Связника, почерк… То есть, в ССКБ, конечно, не знают, что это и есть тот самый Связник. Они привязывают убийства к другому имени, от которого тот давно отрекся…
«Отрекся… Да, здесь тоже отрекаются от имени… — мысленно произнес Патриарх. — И здесь отрекаются. Но это поистине достойное отречение…»
— …пять лет назад мои люди вышли на Связника в Проклятых землях. И знаете, им оказался человек не лишенный внутреннего благородства. Он уже тогда имел связи с некоторыми разрозненными группами… на которые у нас и по сей день нет влияния…
«Да, это достойное отречение, Эвааль. Этот человек, чье горе — тоже твоя вина, приносит достойные жертвы… Только эти жертвы и стоят того, чтобы их приносить… И не богу, который есть выдумка — порождение трусливого ума, тупая надежда, в основании которой лежит животный страх. Это жертвы отчаявшегося человека, понимающего всю безысходность положения, безысходность уродливого миропорядка, в котором разумные существа отдают своих близких на истязания и смерть во имя… «вечной жизни»… после смерти. Это — жертвы совести во имя очищения… — старец горько усмехнулся, что Шедареган наверняка неверно истолковал. — Очищения. Да! Очищения! Очищения этого больного мира от садистов и убийц в шутовских одеждах!»
— …кстати, он уже четыре года не оставлял прежних следов. Нераскрытые убийства священников, в тех же провинциях, были, но почерк не тот. Было еще несколько подозрительных несчастных случаев… — продолжал говорить Шедареган. — Сам
