И вот перед глазами Николая открылась линия обороны эсэсовцев, место вчерашнего боя. Вечером, когда кончился бой и большинство немцев сдались, трудно было что-то разглядеть и понять, все скрыла ночная темнота. А сейчас было еще очень рано, и нога человека не ступала на место боевых действий. Картина была ужасающая, лежало очень много погибших солдат с обоих сторон. Кругом стояла тишина, и от этой тишины брала оторопь.

Здесь Николай увидел идущего к нему Ивана Степанчука. Они поприветствовали друг друга, и Степанчук сказал:

– Я подумал, вот ты, Николай, обязательно придешь считать немцев, захочешь, как и я, посмотреть на поле боя днем. – Он был настроен на шутливый лад. – Давай побачим поле боя вместе.

Степанюк шутканул: «Я тут одного фашиста побачив, под елкой без штанов, погляди, его отсюда видно». Они увидели невдалеке под елкой лежавшего немца с автоматом. Но, что самое интересное, с него упали штаны, и он светил голой жопой, как луна в ясную ночь.

Николай тоже пошутил: «А может, от натуженной злобы у него лопнул ремень и упали штаны? Но автомат так и не бросил, чтобы застегнуть штаны».

Они оба засмеялись. Но тут их внимание привлекло одно интересное событие. Мирные жители поселка повылазили из своих укрытий и стали жить своей повседневной жизнью. Непоседливые детишки выбегали на траншеи, подвергая свои жизни опасности, ведь кругом все было напичкано оружием. Николай прислушался, о чем говорят люди, говорили на русском и латышском языках. Также он заметил, что некоторые пацаны, что постарше, подходят к трупам немцев и переворачивают их, труппы русских они не трогают, понимают, что за это им влетит от русских. Откручивали значки, кресты, снимали часы, если попадалась банка тушенки, хлеб, забирали себе.

Но, в основном, они срезали погоны с гимнастерок немцев и прибивали их на дверь, которую прислонили к дереву. Каждый старался срезать побольше погон, устроили соревнование между собой. Николай спросил у мальчишек, зачем они это делают.

– А просто так, они много плохого нам сделали, отнимали еду, хотя ее самим не хватало, говорили, что потом отдадут, когда победят. – Они рассуждали по-взрослому, война их научила этому.

Откуда ни возьмись, появилась женщина и визгливым голосом, сверкая глазами, заорала на пацанов:

– Алдис, Алексей, а ну ка по домам! Вам что, жить надоело, здесь столько оружия, танков!

Один непослушный пацан показал ей на пальцах козу, и все засмеялись.

– Ах вы, паршивцы, ты еще дерзишь мне!

Но пацаны не стали ждать ее наказания и со смехом разбежались по сторонам.

– Вот шалопаи, – возмутился Иван, – не понимают, что со смертью играют. Пацаны-то пацаны, но ребятки с умом это делают, посрезали погоны, забрали все знаки отличия и значки, то есть лишили их всех званий и достоинств. На том свете они им не нужны будут! – Иван даже похвалил пацанов за эти безобидные действия.

Николай с Иваном продолжили осмотр места сражения. Взгляд Николая остановился на убитом немецком офицере. Он подошел поближе присмотрелся к его рангу, на вид ему было лет 40, рыжеволосый. Он лежал на спине, было видно, что выстрелил себе в висок из дамского пистолета, который лежал рядом. Это был дамский пистолет с перламутровой ручкой.

Тут же лежали карманные часы, выпавшие при падении из кармана. Николай показал Ивану: «Смотри, звание штурмбанфюрер, в чине майора».

Иван предложил Николаю поделить найденные трофеи. Степанчук взял себе пистолет, а Николаю подал карманные часы. Николай взял часы, нажал на кнопку, крышка с мелодичным звоном открылась, и он увидел циферблат с римскими цифрами. Часы были на серебряной цепочке, они показывали точное время.

На ручке пистолете была гравировка: «1 июня 1941 г. Марта», – понятно, месяц начала войны, – «Любимый, иди, во славу Германии и Фюрера, возвращайся с Победой». Эсэсовцы не могли вернуться домой побежденными, поэтому пустил себе пулю, а мог бы сдаться, отсидел бы и вернулся, но так поступали простые солдаты, а не эсэсовцы. Они считали себя высшей расой, с голубой кровью, арийцами. Они были преданы Гитлеру, нацизму и одурманены пропагандой Гебельса.

Возвращение солдата с войны

Степанчук попрощался с Николаем и пошел к себе в часть, больше с Иваном им не довелось встретиться. Николай наблюдал, как бережно грузили на машину тела советских воинов, матросов, чтобы похоронить их в братской могиле. Фашистов бросали в большую вырытую канаву и делали это с пренебрежением. И уже по дороге в расположение своей части Николаю стало очень грустно. Он думал о том, что прошло пять долгих, мучительных лет, как немцы напали на нашу Родину. Сколько горя, страданий, убитых людей! Чего эти немцы добились в итоге? Зачем они напали? Победа досталась Красной Армии, но какой ценой? Вот и сам Николай лишился любимой девушки, ее отняла у него война. Ему вспомнилось гадание цыганки, ее пророчество оказалось правильным.

В один из дней Николай получил увольнительную и решил побродить по прибрежной морской зоне, где располагались рыбацкие поселки. Ему было интересно, как после войны живет народ, чем дышит, как восстанавливаются рыбацкие хозяйства. Он хотел что-то купить для себя в магазине: нитки, иголки, бритву для бритья, папиросы. Купив все, что наметил, он решил прогуляться вдоль моря, подышать морским воздухом. Николай шел вдоль моря, мимо перевернутых рыболовецких баркасов летали крикливые чайки.

Рядом с морем стоял ровный сосновый лес. Взгляд Николая привлек немец, вышедший из леса, в руках которого был автомат. Он направился к рыбакам, что смолили баркас. Рыбаки, увидев немца, тревожно соскочили, встали в полный рост, стали ждать его приближения. Никто не знал, что у него на уме. Немец вытащил из кармана белый платок и стал махать им. Без перевода было ясно, что он сдается. Подойдя, он бросил автомат на землю и сдался. Рыбаки взяли инициативу в свои руки и погнали немца в поселок, прихватив автомат.

Николай с интересом наблюдал за ситуацией, присматриваясь к немцу. Это был эсэсовец, в черной форме, лет 25, высокий, стройный, но с очень бледным, исхудавшим лицом. Немца привели на центральную площадь поселка, где собрался народ. Один горластый мужик на русском языке прокричал: «Мы должны решить, жить этому фашисту или нет».

Люди в толпе загалдели, зашушукались, и это смахивало на самосуд – подумал Николай. Его следовало бы сдать в спец, комендатуру, – хотел вступиться он за немца. Но главный гарлопан не дал ему это сделать, а снова закричал: «Кто за то, чтобы этот немец остался в живых, поднимите руки! Кто против, тоже поднимите руки!».

За то, чтобы его расстрелять, поднято рук было больше. Гарлопан сам взял автомат в руки и велел немцу встать около дерева. Все это время немец