– Вы не пейте, – успокоил Егор его, – но так принято. Надо, чтобы ваша чаша тоже была полной. Предлагаю выпить за нашего благородного хозяина, протянувшего нам руку помощи. Нам повезло, что мы встретили вас. А все он, – кивая на Али, сказал Егор, – вообразите себе человека, который сидя в тюрьме, просит товарища сделать вакф в пользу Соборной мечети. Не зная, выйдет ли он из тюрьмы, – он сделал глоток и удивился:

– Какой дивный вкус. Что это за вино?

– Торговец сказал, что оно из Ленкорани, – ответил Али, припадая к кружке.

Осушив чаши, они стали закусывать сыром и оливками.

– Вино, – сказал Егор, – обязательно надо закусывать сыром и оливками, только тогда понимаешь его настоящий вкус.

Глядя на своих гостей, молла Панах впервые в жизни ощутил желание выпить вино.

– Замечательное место, – повторил Али, – я тоже хочу купить здесь дом или построить. Вы не знаете, кто здесь продает дом или участок, – спросил он у молла Панаха, который тоже ел соленый сыр и маринованые оливки, но запивал все это солоноватой водой из колодца, что естественно увеличивало его жажду.

Он покачал головой.

– Это место пользуется большим спросом у бакинцев. Многие здесь проводят лето, вывозят сюда свои семьи. Если что-то выставляют на продажу, то оно уходит сразу.

– А вы, – спросил Али, – не хотите продать свой дом?

– Я никогда не думал об этом.

– Если вдруг задумаетесь, то покупатель у вас уже есть, – сказал Егор.

– Как вы сказали, – вдруг спросил молла, – вода не утоляет жажды? Это написано, словно, про воду из моего колодца.

– Это – метафора, – пояснил Али, – поэт говорит о жажде иного рода, духовной или любовной, которую не запить водой.

– Как странно, мне это даже не пришло в голову, – сознался Панах, – я все принимаю слишком буквально. От этого, видимо, порой жизнь бывает тяжела.

Егор разворошил образовавшиеся угли, побрызгал на них водой, чтобы сбить остатки пламени, затем ловко стал выкладывать на мангал вертела с нанизанными кусками мяса. Через несколько минут в беседке потянуло густым и белым ароматным дымом.

– Будь добр, – обратился он к Али, – налей еще вина, самое большое удовольствие от него получаешь до еды, а не во время.

– Мой друг – гурман, – заметил Али, – он наполнил две кружки и вопросительно взглянул на моллу Панаха.

– Лучший способ, – сказал он, – справиться с искушением – это поддаться ему. Пророк Мухаммад отказался от пития вина в зрелом возрасте. При этом он вовсе не думал ограничивать других людей. Некоторые его сподвижники из уважения и солидарности, некоторые из желания доказать свою преданность к нему добровольно приняли этот обет. Я полагаю, что это личный выбор каждого, но, как водится, все довели до абсурда. Чтобы подбодрить сподвижников, Мухаммад обещал им источники, струящиеся вином в иной жизни. Зачем, по-вашему, ограничивать себя при жизни добровольно, чтобы желать этого после смерти. Вы когда-нибудь пробовали вино? Представьте себе, что вы, имея возможность и желание взять красивую возлюбленную, не будете этого делать и состаритесь, глядя на нее, в надежде получить девушку после смерти.

Сказанное произвело на моллу Панаха столь сильное впечатление, что он выплеснул воду из своей кружки и пододвинул ее к Али.

– Последний довод убедителен, – сказал он, – налейте мне тоже.

Али пододвинул ему кружку с вином. А Егорка посмотрел на друга взглядом, в котором читалось уважение.

– Во всяком случае, я должен знать против чего выступаю, – добавил молла.

– Но выпьем мы не за это, – сказал Али, – а за этот хороший дом и замечательный пейзаж. Этот вид мне ближе, чем вид на гору, где убили Авеля. Приятнее, во всяком случае, да и родина все-таки. Почти.

– Он имеет в виду свой дом в Дамаске, – пояснил Егорка, – а мне он нравился. И баранина там была замечательная.

Он снял с огня брызгающий курдючным жиром вертел и попробовал:

– Но этот барашек пасся не здесь, – он, обжигаясь, прожевал кусок и заключил, – он пасся в садах Эдема. Ваше здоровье!

Мясо, в самом деле, таяло на языке. Молла Панах думал ограничиться одной кружкой и к вечеру, когда он надеялся вернуться домой, быть трезвым. Молла слегка побаивался своей матери, хотя она была добрейшим существом. Он решительно протестовал, когда Али наполнял вторую кружку, но, осушив ее, протестовать перестал.

– Я совершаю неслыханные вещи, – признался молла Панах, – мало того, что я пропустил проповедь. На это у меня были уважительные причины, от моего поступка зависела ваша свобода, но я пью вино и мне это нравится. Моя мать с детства предупреждала меня. Сынок, говорила она, вино и женщины погубят тебя, сторонись этого. Я надеюсь, что ни она, ни имам об этом никогда не узнают.

– В нас вы можете быть уверены, – заверил его Егорка, – мы ему не скажем.

Молла Панах засмеялся.

– Благодарю, – сказал он, – хотя, как раз в вас я и не сомневался.