— Чего ты пристал к саибу, сорная трава? — крикнул он на крючника. — Саиб имеет свои законы, Бабуган-Аги имеет свои. Хочешь работать, бери, что даю, не хочешь — уходи в страну русских. Пусть тебя там страхуют хоть на тысячу золотых туманов, ленивый мул, ослиное ухо!

— Бабуган-Ага по-своему прав, — дружески ответил консул, обращаясь к крючнику, — ты, парень, работаешь не у меня. Я не имею права вмешиваться в законы, какие существуют в твоей стране.

— Да еще, саиб, он заслуживает, чтоб его драли его собственными крючьями, — злорадно продолжал Бабуган-Ага: — он вор, лютый вор и мошенник! Он тащит веревки с моих яликов, он обокрал мой сад, он нагрубил моей теще, он вымазал навозом моего осла; он лжет на каждом шагу, точно получает за каждую ложь по рупию! Да еще смеет идти тебя беспокоить, когда ты не имеешь в нашей стране никакой власти! Зря только, саиб, ты нанял Мамука и соблазняешь этих собак! Они не стоят твоей милости!

— Ай-ай, Бабуган-Ага! — сочувственно воскликнул консул. — Твои слуги обворовывают тебя, насмехаются над тобой и твоей тещей? Бедный Бабуган-Ага! Посмотри, как работает у меня Мамук. Эй, Мамук!

Из угла вынырнул веселый молодой араб, чистенький, как орешек. Он держал в руках шкатулку.

— Мамук у меня казначей. Видишь эту шкатулку? Мамук держит мои деньги и не обворовывает меня. Он не мажет моего осла навозом. Он не грубит моей теще. Мамук хороший работник, честный работник, вежливый работник. Таковы законы в моей стране, Бабуган-Ага, что мы страхуем работников и даем им хорошую жизнь, а они находят, что честными быть выгодней. Попробуй, Бабуган-Ага, не будет ли и у тебя того же.

Крючник и Мамук переглянулись и оскалили зубы. Бабуган-Ага бешено сверкнул белками:

— А вот я поступлю с ним, как с чумным псом, и выгоню его, и возьму взамен десять других, которые будут лизать мои ладони за луковицу! Вот что я попробую по нашему обычаю, саиб!

— Бедный Aral Вместо одного, тебя будут обворовывать десять и десять грубостей наделают твоей теще. Пощади хоть ее, если не себя!

Взбешенный яличник круто повернулся и вышел. Крючник с веселой гримасой побежал вслед за ним: он отлично знал, что сегодня же получит от хозяина прибавку. А усталый и потный от жары товарищ Прочный продолжал выслушивать сотни жалоб и претензий, не имевших никакого отношения к русскому консульству. Он ходил от одного к другому, похлопывал по плечам жалобщиков, пил чай вместе с купцами, ругался вместе с амбалами, позволял каждому теребить себя за кушак и рукав, — словом, вел себя так, что Чарльз не без пользы простоял в его канцелярии.

— Сэр! — воскликнул секретарь впопыхах, врываясь к лорду Антрикоту. — Демагогия, чистейшая демагогия! Я изучил, сэр, все его приемы! В десять минут можете достичь того же самого!

Пока английский консул, поджав губы и подняв брови, выслушивал своего секретаря, привратник был в свою очередь поражен как громом: перед дверями консульства появился клиент! Это был маленький человек, чернявый, как жук, с длинными напомаженными усами, в мундире, до такой степени расшитом галунами, что найти на нем свободное местечко было не легче, чем обнаружить на европейской карте клочок земли, не покрытый таможней. Клиент закрутил усы кверху, осведомился, когда принимает консул, и проследовал в приемную. Привратник что было силы позвонил к секретарю. Секретарь взглянул в окошко и обомлел:

— Сэр Антрикот, — воскликнул он дрожащим голосом, — в приемной посетители!

— Сколько?

— Человек десять без девяти, сэр! Не забудьте, что я вам сообщил! Смелее, сэр! Сделайте выпуск побольше!

Лорд Антрикот вытянул из штанов изрядный кусок крахмальной рубашки, расстегнул ворот, растрепал волосы и бодрой походкой пошел на прием. При виде его посетитель почтительно встал с места, сделал несколько шагов и остановился. Английский консул был положительно пьян! Он шел танцующими шагами, красный, как рак, растрепанный и с рубашкой на выпуск!

— Здравствуй! — произнес он дружески, подходя к человеку, и положил ему руку на плечо.

— Не знаю, сэр, за кого вы меня принимаете! — пробормотал черномазый, возмущенно раздувая усы и отступая к дверям. — Южное солнце, сэр, может быть припекло вам голову… Я князь! Я владетельный князь Румынии, Гонориус Гонореску!

— Отлично, друг, — ответил консул, — князь ли ты, или носильщик, дом мой открыт для каждого, и ухо мое опущено к устам ближнего моего. Говори, в чем имеешь нужду!

Но румынский князь, испугавшись опущенного уха консула еще больше, чем его выпущенной рубашки, быстрее зайца юркнул на лестницу и дал стрекача. Только возле будки привратника он остановился и отдышался.

— Плохой климат! — пробормотал он, подходя к привратнику и доставая большой белый конверт с золотым обрезом, — по-видимому, господин консул пострадал от этого климата на оба уха. Вот возьмите, любезный, конверт и передайте ему, когда он оправится!

— Странно, — в свою очередь, пробормотал сэр Томас, распечатывая конверт, — мистер Прочный делает при помощи этой тактики чудеса, а я почему-то отпугиваю человеческие сердца! Посмотрим, что это такое… Эге-ге-ге! Чарльз, подите-ка сюда!

На лице консула появилась нежнейшая улыбка. Глазки его сощурились. Секретарь с интересом заглянул в бумагу и прочитал вполголоса: