Гончаров и Тургенев более или менее держались в рамках. В некоем формате. Хотя «Обломов» вряд ли бы обрадовал современного редактора. Это кособокое произведение, нуждающееся в кардинальной сюжетной переработке. «Обрыв» – безжалостно сократить.

Тургеневу, соблюдавшему приличие в объемах, тоже не помешает сокращение – оно только на пользу, заострит конфликты, придаст динамику, усилит сюжет. Из «Дыма» столько воды откачать можно…

Лесков… Не мастер романа. Не умел попросту писать в этом жанре. Громоздил, притягивал за уши… Вряд ли бы его романы нынче опубликовали.

Роман Писемского «Тысяча душ» раздут и водянист, как-то неправильно скроен. «Наворотил исполинский роман», – морщился Некрасов-редактор, отодвигая рукопись…

Но вне конкуренции по раздутости и водянистости, конечно, романы Достоевского и Толстого. Не все, но многие. Что такое, если оценить трезвым взглядом, «Война и мир», «Анна Каренина», «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы»? Столько всего в них понамешано, что ни в какие ворота. Или – в какие?

Критик Евгений Ермолин утверждает (а может, провоцирует на спор?) в одной из нечастых нынче литературных дискуссий: «У современности нет “больших тем”, предназначенных для глобальных аудиторий…» Странно. Какие «большие темы» нужны для «большого романа»?

В основе абсолютного большинства романов «золотого века», «золотого стандарта» случай, ситуация, как тогда говорили – «анекдот». Те романы можно пересказать несколькими словами. Но вокруг этих «анекдотов» Достоевский, Толстой, Гончаров, Тургенев создавали целый мир, «жизнеравный», «замещающий жизнь» (по определениям Валерии Пустовой), а скорее – отображающий жизнь во всей ее полноте, учащий жить.

Поражает дар писателей того времени смотреть на своих персонажей сверху, подобно богу, но, опять же подобно богу, не особенно вмешиваясь в их дела. А может, это не дар, а смелость? Смелость породить мир на бумаге.

Богу потребовалось несколько дней, чтобы создать Землю. Писателю требуются годы. Лев Толстой, так сказать материально обеспеченный, вроде бы не спешил; Достоевский, вечно нуждающийся, спешил, но и у него ежегодно создавать мир не получалось. У многих современных авторов за год – получается. Но выходят не миры, а – фрагменты миров.

Есть мнение, что повествование от первого лица убивает роман. Вроде бы действительно – убивает. Но у повествования от первого лица есть огромные возможности. Вспомним, что «Подросток», «Бесы» Достоевского написаны от первого лица. В основе там «я». Но сколько это «я» видит, слышит, чувствует, переживает!..

Романы «золотого века» не только писались годы, но и публиковались не за один месяц. Традицией русских журналов было печатать большие произведения на протяжении многих месяцев, а то и лет. Зачастую редакторы брали начало, а автор потом поставлял продолжение для следующих номеров. Иногда возникали паузы. И ничего страшного – наоборот, читателю предоставлялось время пообсуждать, поразмышлять, потомиться в ожидании.

Сегодня и в двух номерах журнала роман – редкость. Во многих есть пометка, что рукописи объемом 10, 12 авторских листов – не рассматриваются.

Можно, конечно, соглашаться с пользой «толстожурнальной диеты», но, к сожалению (или к счастью), настоящие, «жизнеравные» романы тонкими не бывают.

Скажут: но ведь есть издательства, туда несите 20, 40 листов… Да, многие именитые авторы минуют в последние годы журналы. Это плюс для малых форм прозы, которые издателями не очень-то востребованы; для молодых, которых публикация в толстом журнале нередко делает известными хотя бы в узких литературных кругах или, по крайней мере, дает путевку в жизнь. Но для читателя уход большого романа из журналов – минус. А самый длинный и жирный минус – для самих авторов.

Книг выходит масса. Авторы в большинстве своем предельно писучие. Читатель просто теряется и тонет в книжном море. Толстые журналы до сих пор все-таки ориентиры в этом море. Но в них – «фрагменты».

Не знаю, почему журналы отказались от романов «с продолжением». Последней такой публикацией был, кажется, роман (по форме, впрочем, огромная повесть) Владимира Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени», и по ходу публикации его, помню, очень активно обсуждали… Выходили в нескольких номерах «Нашего современника» и романы Александра Проханова и тоже вызывали отклик и споры, догадки, что там окажется дальше.

Евгений Ермолин пессимистично замечает: «…Роман уже не в меру человеку. Он непомерно велик, как допотопное, архаическое чудовище». Почему же? Читатели демонстрируют: толстая и даже очень толстая книга современного автора им интересна. В топе продаж подобные книги не только медийных авторов, но и малоизвестных – не редкость. (Кто помнил молчавшего много лет перед изданием «Каменного моста» Александра Терехова?

Кто широко знал до «Большой книги» Валерия Залотуху, автора огромного, уже несколько раз допечатывавшегося романа «Свечка»?)

Но это романы исторические – об отдаленном или недавнем, но все-таки прошлом. «Относящиеся к прошлому, а не к актуальности», по определению той же Валерии Пустовой… А как создаются (создавались) большие романы о современности?

Вот самый вопиющий по неуважению к читателю, к редактору журнала пример – история публикации великого произведения «Анна Каренина».

Лев Толстой на протяжении года пытается написать роман о «потерявшей себя» женщине. В конце концов значительная часть романа вроде бы готова. Точнее, автор признается, что «устал работать». Он едет в Москву и сдает эту часть в типографию Каткова для издания ее отдельной книгой. Но, почитав