Не задумываясь и не сомневаясь, леди Харроу подошла к нему и сделала низкий реверанс, а потом негромко произнесла -- не то обращаясь к Дойлу, не то к самой себе:
-- Я никогда не знала вашего имени, милорд, а сегодня случайно подслушала. Торден... -- Дойл не любил это обращение, но он был готов забыть об этом, потому что ее губы произнесли его имя удивительно приятно и мелодично.
-- Я... -- ему пришлось сначала сглотнуть, чтобы заговорить, -- я надеюсь, что ваше самочувствие улучшилось.
-- Вы знали, что мне нездоровилось, милорд?
-- По долгу службы я стараюсь знать обо всем, что происходит в стране, -- ответил он.
-- Даже о таких пустяках? -- она улыбнулась и заметила: -- Я думала сообщить вам, что на время оставлю двор, но не сочла это уместным.
Дойл хотел было сказать о том, что собирался послать к ней слугу, но не нашел в себе достаточно мужества для этого и сменил тему. Почему-то ему показалось, что леди Харроу отлично поняла, о чем именно он ей не сказал -- во всяком случае, ее глаза блеснули очень лукаво и немного насмешливо. Ответив на несколько его вопросов, она сказала:
-- Вы сегодня очень задумчивы, милорд.
Разумеется, стоило сообщить, что он думает о ее несравненной красоте (тем более, что отчасти это было правдой), но вместо этого Дойл признался:
-- Королю нужны деньги, и я думаю о том, где их взять.
Он собирался добавить что-то вроде извинения за свою возможную рассеянность и заверить леди Харроу, что он счастлив ее видеть, но не успел -- она рассмеялась и спросила:
-- Королю нужны деньги? Или вам?
-- Мне. На нужды короля, -- честно ответил Дойл.
В этот момент зарубили трубы и загрохотали барабаны, и в зал прошествовал одетый в золото Эйрих. Среди своих придворных он сиял так ярко, как сияет солнце в сравнении с кострами.
Глава 23
Подозревая, что праздник будет скучным, Дойл и не представлял, насколько окажется прав. Когда спустя два часа шуты не перестали козлами скакать через огонь, корча рожи и то и дело издавая непристойные звуки, он понял, что его терпение медленно, но верно иссякает. Что думал о представлении Эйрих, сказать было сложно -- он выглядел благодушным и довольным жизнью, улыбался, прикладывался к кубку и то и дело поворачивался и что-то шептал на ухо королеве. Королева кривилась и дула губы, но не из-за праздничной программы, а из-за того, что ей не дали для праздника утянуть талию -- ее крики по этому поводу слышал весь замок, но Эйрих был непреклонен, и Дойл, если бы кто-то спросил его мнения, полностью поддержал бы брата. В конце концов, кое-кто утверждал, будто уродство Дойла -- как раз результат того, что его мать до последнего дня старалась стянуть живот потуже. Правда это или нет -- рисковать здоровьем наследника не хотелось.
Дойл не сдержался и широко зевнул, едва успев прикрыть рот рукавом. Эйрих обернулся и спросил:
-- Скучаешь, братишка?
-- Веселюсь от души, -- отозвался Дойл. Очередной шут в очередной раз перескочил через чашу с огнем и победоносно закукарекал. -- Что может быть приятней, чем наслаждаться таким изысканным зрелищем.
-- Дай тебе волю, ты вообще запретишь развлекаться.
-- И сэкономлю половину годового бюджета.
Собственно, если бы вместо еды на столе была чернильница и пара листов бумаги, Дойл проводил бы время с куда большим удовольствием -- у него появилось несколько идей, где бы раздобыть деньги, не разоряя при этом казну, но числа были слишком большими, чтобы считать их в уме.
-- А вот твоя красавица, кажется, весьма довольна, -- заметил Эйрих, и Дойл невольно нашел взглядом леди Харроу. К сожалению (или к счастью, как посмотреть), Эйрих ошибся -- она улыбалась, действительно, но удовольствия не получала: Дойл уже знал это выражение сдержанной скуки в ее глазах.
Словно почувствовав его взгляд, она обернулась к нему и улыбнулась чуть шире. Дойл приподнял кубок, а Эйрих тихо засмеялся рядом. Дойл отвернулся.
Тут же к нему наклонился Джил и шепнул:
-- Милорд, не пейте -- вино чем-то разбавили.
