Уже полная луна ярко озаряла окрестности, когда окончилась битва.

Иван с воеводами вместе объехал поле, усеянное трупами людей и коней, осмотрел обозы татарские с награбленным имуществом и товарами, мельком оглядел коней татарских и поехал к полону, окруженному теперь уж не татарской, а русской стражей. Догнав его, подскакал на взмыленном коне только что вернувшийся из погони царевич Касим.

– Будь здрав, государь! – крикнул он, прикладывая руку ко лбу, устам и груди. – Живи сто лет, государь!

– Будь здрав и ты, – приветливо ответил Иван. – Много ль ушло ордынцев-то?

– Две сотня бежал. Мой гнал и сек много. Полсот в Орду не пригонит…

– Пущай бегут, не жалей о том, – весело усмехнувшись, сказал Иван, – не своих же нам слать к хану с вестью о победе.

Среди плененных татарами были не одни только русские, но были также черкесы, мордва, камские булгары и прочие. Радостные возгласы и плач женщин услышал Иван в толпе испуганных и измученных людей, узнавших великого князя. Иван круто повернул коня и, отъехав в сторону, сказал взволнованно воеводам, сопровождавшим его:

– Челом вам бью и воям всем нашим за верную службу государям своим и Руси православной. Утре скажет сие князь Юрий от лица государей пред полками. Сей же часец яз с братом поеду в Коломну. – Иван помолчал и добавил: – Как нарядите всё, что надобно, с Юрием в Москву все жалуйте, и ты, царевич Касим, победу праздновать.

Под гул благодарственных и напутственных слов Иван поехал с Юрием в сопровождении стражей. Дорогой братья молчали, но обоим было хорошо и радостно, как в детстве, когда так же вот не раз ездили они вместе и в дни горя и в дни радости, и ездили с ними и Васюк, и этот вот старый Илейка.

В Коломну прискакали они в одиннадцатом часу ночи, но в хоромах воеводы не спали, ожидая государя. На дворе Ивана охватил прелый и мирный дух хлевов и конюшни, а когда он слезал с коня, то ясно так почуял запах конского пота и разогретых ремней конской сбруи.

– А помнишь, Иване, – засмеявшись, спросил вдруг Юрий, – как ночью нас в селе Танинском сонных из возка выводили?

Иван засмеялся тоже и молвил:

– Кашу потом ели и за столом уснули…

Где-то в хлеву сонно прокричал петух, и на его крик стали откликаться один за другим петухи в соседних дворах. Особая ночная тишина и покой родной земли чуются кругом.

– Разгромили поганых мы, Юрьюшко, – говорит Иван, сладостно потягиваясь, – и нет страху. Не грозит никому уж ни смерть, ни пожар, ни полон.

Юрий смотрит на брата, улыбаясь, но глаза его сами закрываются от усталости.

– Спать хочу, Иване, – молвит он вполголоса и длительно позевывает.

Иван тоже позевывает и, вспомнив Марьюшку и Ванюшеньку, глубоко и радостно вздыхает.

– Завтра на рассвете яз в Москву еду, – говорит он, – а ты заверши тут все, что надобно, и возвращайся с полками борзо. Вези и товары. Христиан же всех на волю ослобони. Мы тобя с отцом ждать будем.

В Москве все уже было известно. С ночи еще прискакали конники к Василию Васильевичу с вестью о победе над татарами под Зарайском и о скором возвращении Ивана. Готовили москвичи торжественную встречу юному победителю. Сам митрополит Иона, невзирая на свои немощи, с утра во главе всего духовенства ожидал любимца своего.

– От детских и отроческих лет знаю государя нашего, – говорил он окружавшему его клиру в Архангельском соборе. – Божьим перстом отмечен он, и помяните слова мои, будет он великим государем. Одарен бо и силой телесной, и силой духовной, и разумом, как никто из ведомых мне государей из прежних и из нынешних. Верую аз, грешный, – начертал ему Господь становить Русь великую и вольную, быть ему первым вольным государем.

Торопливо вбежал церковный служка и крикнул:

– Дозорны бают, едет! Из дозору признали!

И враз загудели колокола во всех церквах. Владыка с клиром вышел из храма, направляясь к Чушковым воротам. [159] За полверсты от Кремля встретила Ивана стража Василия Васильевича во главе с начальником своим. Скакал Иван среди кремлевских конников, и весело было у него на сердце. Слышны были отдаленные звоны церковные, и радостный, сияющий полдень в полном блеске своем стоял уж над расцветающей весенней землей.

Думал молодой государь о победе своей и о том, что славно все он измыслил и еще славнее исполнил; думал и о Марьюшке, и о Ванюшеньке, и о скорой встрече с ними и с Москвой всей. Но более всего то его радовало, что знал он, как лучше бить и преодолевать степных конников.

– Обходы, обходы, – шептал он, – вот оно, главное-то. Да еще многие дозоры и вестники, непрестанно вестники…

Думал он и о том, что всегда надобно, как бабка говорила: «Семь раз отмерь, один раз отрежь…»

– Ежели отрезать, то уж совсем напрочь! – сказал он вслух и рассмеялся.

У Чушковых ворот встретили Ивана клиры церковные, бояре и воеводы с полками из заставы московской, и посадские черные люди и сироты.

«Ура! Ур-ра!» – не смолкали кругом крики народа, пока шел Иван рядом с владыкой, впереди клира церковного, к собору Михаила-архангела. Здесь встретил его на паперти князь великий Василий Васильевич и, заплакав от радости, всенародно обнимал и лобызал сына своего и соправителя.