впереди себя большую волну и пошёл дальше, слегка подгоняемый проплывающей рядом «волной-убийцей», как ни в чём не бывало.

Спустя пятнадцать минут запись прекратилась. Чуть позже восстановилась дальняя связь, что ознаменовалось взрывом сообщений на линии коллективной передачи.

— Всё, теперь можно за них не беспокоиться, — улыбнулась Марина, — они доплывут до нас меньше, чем за сутки. По крайней мере, людей они спасти успели.

Спустя полчаса по линии связи пришёл приказ на снятие вахты. Я передал пост Марине и спустился в тёмные глубины медицинской палубы.

В начале седьмого Никанор Иванович ожидал меня в общем медицинском боксе. Там же присутствовали Варвара Павловна, Василий Евграфович и Пётр Васильевич. Появление последнего, видимо, отразилось на моём лице, поскольку старпом подмигнул и продолжил тихую беседу со старшим врачом.

Василий Евграфович усадил меня на одну из кушеток в центре палубы. Рядом, на второй, лежал неизвестный мне бледный юноша, спящий, как и я ранее.

— Сейчас будет проведён очень интересный эксперимент. Но он будет очень трудный. Мы постараемся уменьшить нагрузку на тебя и попытаемся максимально уменьшить силовое воздействие на пациента. Суть эксперимента сейчас тебе объяснит Никанор Иванович.

— Суть состоит в передаче реципиенту частотной характеристики донора. Передаваться будет процесс воспоминания твоего первого пробуждения. Учитывая, что у тебя повышен уровень тета-ритма, в теории это позволит безболезненно вывести пациента из состояния глубокого сна в быстрый. Предполагается запись твоей энцефалограммы, очистка общего потока и передача пациенту в соответствующей фазе. Важно передать память о первом пробуждении, чтобы человеческий мозг мог «заякорить» свой процесс пробуждения.

— А не повлияет ли это на его мышление?

— Спокойно, нейросеть обучена отфильтровывать информационный уровень воспоминаний. Это позволяет свести риск повреждения мозга пациента до минимума.

Врачи приступили к делу: подключили к Свирту модуль лазерного сканирования, настроили аппаратуру нейротрансляции, записывали алгоритм передачи частоты для фильтрующей сети. Я сосредоточился на воспоминаниях.

— Теперь постарайся вспомнить те ощущения, которые ты испытал при пробуждении. Постепенно, не торопясь. Каждую чёрточку воспоминания, любой увиденный предмет или замеченную тобой деталь.

Он включил аппаратуру, и я начал погружаться в некоторое подобие сна. Наконец очистив сознание, я смог сосредоточиться на своём первом пробуждении. Я не знаю, насколько получилось мне вытащить наружу все мои чувства и ощущения, но когда я опустил руку, я уже остановился на своём воспоминании о небе, которое я увидел впервые в своей жизни.

Спустя полчаса обработки записи, Василий Евграфович, насупившись, читал на своём приборе энцефалографическую программу. После получаса длительных и тихих дебатов между двумя врачами, я почувствовал дикое желание заснуть. Что и сделал, повалившись на ближайшей кушетке.

Утро ознаменовалось всеобщим оживлением. По всему корпусу бегали механики и матросы. Врачи лечкорпуса готовили медикаменты, ставили новые койки, проверяли приборы экспресс — диагностики. Старпом летал из одной палубы на другую. Каждые полчаса — час по общей линии связи передавался хор голосов с прибывающего корабля.

Капитан периодически переругивался с офицерским составом, пересчитывал оставшееся оборудование и людей, сверял местную погодную карту. Розы ветров оказались не идентичны: с севера шёл постепенно убывающий холодный ветер, однако с юго-востока тёплая волна даже не меняла своих природных очертаний.

Марина летала по кораблю, как заведённая юла. Её собратья по «Гефесту» передавали ей свои пламенные приветы и просили подождать их прибытия. Оказывается, она грозилась капитану забрать шлюпку и направиться в сторону платформы, но Антон Геннадиевич вовремя её урезонил.

После эксперимента меня оставили в лаборатории. Периодически меня, под присмотром старпома, отправляли в машинный отдел. Основное время я проводил в палате.