Браслет затих.
Дрожа от напряжения - заметит или нет - Серафима шла к лежащему на снегу сокровищу Туата де Дананн. И Аргиту, который не отрывал от нее взгляда.
Хотелось бежать.
Убраться с его пути.
Перестать быть обузой.
И потом, когда все закончится, попросить прощения.
И пусть таскает ее на руках, если так нравится.
Она, в конце концов, совершенно не против.
Серафима поравнялась с клинком.
Шаг, и отливающие синим ножны остались позади.
И второй.
Третий.
Она увидела протянутую руку и поймала себя на мысли, что, может быть, все еще обойдется.
- А теперь, - прозвучал в голове ядовитый голос Глеба, - время умирать.
И он остановил ей сердце.
Аргит сорвался с места, до того, как она упала.
Хриплый вдох бичом хлестнул по нервам. Он подхватил на руки вытянувшееся в струну тело. Заглянул в распахнутые серые глаза - жизни в них уже не было. Сердце Серафимы молчало, и тишина эта испугала больше, чем вой Дикой Охоты.
- Има?
Он перехватил ее руку, сжимая пальцы на ледяном кольце браслета. Но сила, которую он отдавал, неспособна была исцелять, куда уж там возвращать к жизни. Этого уже не могли даже целители рода Диан Кехта.
Оглушенный ударившим, словно штормовая волна, осознанием потери Аргит не услышал выстрела.
Просто спину обожгло болью. Тело стало тяжелым и с губ слетели соленые брызги.
А внутри отравленным цветком раскрывалась тьма.
Но даже рухнув на жадно глотавшую драгоценную кровь землю, Серафимы из рук он не выпустил.
Ну вот и все.
Глеб опустил пистолет.
Надо же, какая трогательная вышла сцена, хоть картину пиши.
Осталось избавиться от Киена. Забрать клинок и завтра, да, завтра же, покончить с этим делом.
Он слишком долго ждал.
- Принеси мне меч, - Глеб повернулся к застывшему, словно ониксовая статуя фомору. - И можешь добить его, если хочешь.
Но вместо того, чтобы послушно исполнить приказ, Киен дернулся, словно от пощечины, и взмахнул рукой.
Глеб только целился, а потомок Балора, прозванного врагами Злым оком, уже сорвал повязку
(Черный», - подумал Глеб, чувствуя, как угасает сознание. - «Он все-таки черный)
Глава 50
Это утро руководитель Управления ноль, Константин Константинович Бессмертнов, начал, как обычно: с чашечки ристретто с кусочком черного, как собственная душа, шоколада. Пока выписанная из Италии эспрессо-машина фырчала, разбрасывая дробные бисерины пара, он просматривал входящую почту и расписание встреч. В колонках гремел "Полет валькирий".
Еще пахнущая моющим средством кабина лифта доставила его на офисный этаж, выкупленный несколькими дочерними компаниями Третьего отдела. Константин Константинович прошествовал по украшенному работами какого-то остромодного фотографа коридору. Бросил комплимент личному секретарю - почтенной даме, которая работала с ним еще с Горбачевских времен и последние годы все собиралась на пенсию. Не отпускал. Ценил.
Начальник Третьего отдела, Инга Данилова появилась в просто, но очень дорого обставленном кабинете, ровно в назначенную минуту. Тонкая, гибкая, в строгом до консервативности брючном костюме, с неизменным планшетом подмышкой. Массивные золотые кольца в премиленьких, по мнению Константина Константиновича, ушках, покачивались в такт скользящим шагам. Карие с зеленью глаза под уложенной волос к волосу каштановой челкой метали молнии.
Ее категорически не устраивало, что после восьмого и окончательного, как она думала, согласования годового бюджета, руководители отделов позволяют себе подобные детские выходки. Константину Константиновичу продемонстрировали весьма умеренную по его меркам смету на дополнительные
