-    Как меч оказался у Аргита после ограбления?

-    Он его позвал.

-    Позвал? - в голосе Глеба послышалось недовольство. - Как?

-    Я не знаю.

-    Значит, Аргит может просто позвать меч, и тот к нему вернется?

-Да.

Он молчал. Долго.

И с каждой утекающей секундой кубики-мысли, подпрыгивая, выстраивались в слово.

И слово это было отнюдь не вечность Дура. Дура! ДУРА!

Но мысленные оплеухи, которые она себе щедро отвешивала, не помогали.

Они свернули, и еще раз, и еще.

Серафима пыталась считать повороты и светофоры, но скоро сбилась.

Глаза метались под бронированными пластинами век - она отчаянно искала выход из этой ситуации, но с каждым найденным ответом, понимала: завещание писать уже поздно.

Свидетелей такие, как Глеб, не оставляют.

Машина пошла медленнее, пока, наконец, не остановилась.

Если б только пошевелиться! У нее был бы шанс.

Если б только она могла пошевелиться.

Серафима уловила шуршание, скрежет пластика, далекое эхо гудков.

-    Это я, - Глеб был отвратительно спокоен. - Где ты? Не сейчас, расскажу о ней при встрече. Я сброшу тебе адрес, выезжай немедленно, спрячься. Дождешься твоего знакомого и проводишь по моим меткам. Он придет. Я сказал, придет. И постарайся без глупостей, - Серафима различила стук сомкнувшихся челюстей и, кажется, скрип ногтя по коже. - От этого зависит ее безопасность.

Зашуршало опускаемое окно, бросая в салон пригоршню свежего воздуха и гул чьих-то голосов.

-    А сейчас Серафима, вы достанете телефон и позвоните Аргиту.

Где-то там глубоко обессиленная борьбой с предавшим ее телом Серафима дернулась и глухо взвыла.

Она этого не сделает.

Не сделает.

Не...

-    Надо же, - в голосе Глеба прозвучало легкое удивление, - а написано нулевой потенциал.

Шнурок впился в запястье, и Серафиму подбросило, словно через нее пропустили электрический разряд. Голова раскалывалась, под носом стало мокро, а капля, упавшая в приоткрытый рот, была соленой.

-    Доставайте телефон, Серафима.

Рука со шнурком послушно скользнула в карман.

Пусть он не ответит.

Пусть гуляет с Айном, занимается с Игорем, смотрит с Савелием очередную сопливую мелодраму.

Только, пожалуйста, пусть не ответит.

Но три гудка спустя в салоне раздалось знакомое:

-    Има?

Они говорили по-английски, и пчелиный рой, поселившийся в голове Серафимы, не давал ей как следует вслушаться. Внезапно Глеб перешел на русский, чтобы шепотом приказать:

-    Скажите, что с вами все в порядке, Серафима.

-    Со мной все в порядке.

-    И ему нужно прийти.

-    Тебе, - сделанная после слова пауза забрала последние силы, - нужно прийти.

Она ненавидела себя в это мгновение.

Больше, чем когда проснулась в незнакомой постели, и плохо различимый из-за нещадного жжения в глазах мужчина сказал ей уходить.

Больше, чем когда под уговорами любимого, как ей казалось человека, согласилась на заказной материал. Больше чем когда, придя под утро, нашла разбитую инсультом бабушку.

Нырнув в эту кислую, пахнущую тиной жижу с головой, Серафима пила ее, надеясь упиться до смерти.