останется здесь.

Я больше ничего не успела сказать – они ушли, и в комнате стало тихо. Пододвинувшись ближе к столу, я приготовилась терпеливо ждать, сама не зная, чего. Почему Княжевич не боялся? Он вёл себя уверенно, спокойно и невозмутимо, словно не испытывал и сотой доли моего страха перед Инквизицией, как будто попадать в подобные места – самое обычное дело. А, может быть, так и есть, и для него это не в первый раз?

Должно быть, я сама не заметила, как задремала, и сейчас, проснувшись, озиралась по сторонам и думала, уж не забыли ли обо мне. Даже любопытно стало, что будет, если наступит ночь, и все, кто работает в этом здании, разойдутся по домам. Думать о том, что инквизиторы – тоже люди, которые где-то живут, варят кофе и поджаривают яичницу, было довольно странно.

Я вспомнила прошедшую ночь. То, как Дарий целовал меня – одновременно бережно и настойчиво. Я ничего ему не сказала, несмотря на то, что слова так и рвались из меня, и сложно было удержаться от признания в своих чувствах к нему.

Нужно было что-то делать, чтобы помочь Княжевичу, найти возможность хотя бы ещё раз поговорить с ним. Понял ли он, что именно Розенберг оказался тем человеком, голос которого я слышала в тот вечер? Ведь по телефону я не могла всего рассказать, да и здесь нам не позволили как следует поговорить. Как бы то ни было, а положение моё оставалось крайне незавидным. У отца Инны, которая очень им гордилась, было всё: деньги, связи, репутация. Он мог бы раздавить меня одной рукой, как надоедливую букашку, если б захотел. У меня же не было совершенно никаких доказательств того, что именно он убил декана, смерть которого была признана естественной.

Я попыталась открыть дверь и была очень удивлена, когда она поддалась. Оказавшись в пустом коридоре, я начала вспоминать, как сюда шла, но, учитывая размеры здания, пробродить здесь можно было до поздней ночи. Окна в коридорах также были оснащены прочными на вид решётками, и всё это напоминало тюрьму, из которой нет выхода.

Заслышав шаги, я тут же нырнула обратно в дверь, откуда только что вышла, и, ругая себя за трусость, остановилась возле стола. Через несколько минут дверь открылась, и передо мной появился тот же инквизитор, который привёз меня сюда. Человека, пришедшего с ним, я никак не ожидала здесь встретить, но тут же поняла, что рада видеть даже Аркадия Фогля.

– Добрый день, Вероника, – проговорил начальник Княжевича.

– Вы можете быть свободны, – сказал мне инквизитор.

– А как же… – растерянно пробормотала я.

– Я вас провожу, – произнёс инквизитор.

– Не стоит, я знаю дорогу, – отмахнулся от него Фогль, твёрдыми пальцами взял меня за локоть и повёл к двери.

На выходе из здания мне вернули все мои вещи, включая кольцо-амулет, которое я натянула на палец под хмурым взглядом охранников.

Уже в машине, сидя рядом с Аркадием Фоглем, я решилась посмотреть на него и задать вопрос.

– Где Дарий?

– Дома.

– Его отпустили? – выпалила я, но не успела обрадоваться, потому что собеседник тут же покачал головой.

– Только до завтра.

– А что будет завтра?

– Я думаю, тебе лучше не знать о том, как работает современная Инквизиция, – сообщил он с усмешкой, и я попыталась вспомнить, переходили ли мы с ним на ты при прошлой встрече. Но сейчас всё это не имело значения. Я хотела только одного – выведать, что ждёт Дария.

– Но я должна знать!

– Ладно, если тебе так уж любопытно. Мне удалось уговорить их не применять чересчур строгих мер, но псионика… инквизиторы её по понятным причинам не любят. Поэтому убедить их было непросто. Сошлись на компромиссе.

– На каком? – выдохнула я, изо всех сил вцепившись пальцами в жёсткое сиденье машины. Фогль рассказывал медленно, как будто специально заставлял меня мучиться. Я вспомнила о том, что нельзя позволять себе снова разозлиться, поэтому на всякий случай сняла с пальца кольцо и спрятала его в сумку.

– Запрет на занятие магией, отстранение от должности в Магическом Надзоре, лишение свободы, – перечислил Фогль.

– Навсегда?

– Что? – переспросил он. – Ах, нет, конечно. На полгода.

– Его на полгода посадят в тюрьму? – уточнила я.

– Инквизиторы называют это темницей. Звучит даже поэтично, не находишь? Им очень не нравится сравнение с обычными правоохранительными органами.

– Но ведь похожи, – заметила я и подумала, что Аркадий Фогль выглядит слишком спокойным для человека, работника которого на полгода отстранили от должности и собирались запереть за решёткой. Он вёл себя так, словно ничего не случилось. – Куда вы меня везёте?

– К Княжевичу. Он хотел тебя увидеть. Да и у меня к вам обоим есть разговор.