по поводу идиотских, безмозглых пуховых шариков, которые не могут ни помыться сами, ни поймать какое-нибудь уснувшее крепким полуденным сном в гнезде существо. Да что там, некоторые на десятый день жизни не в состоянии найти дорогу к лотку.

Хорошо, что я не говорящий. В противном случае, боюсь, последние слова, которыми я обменялся бы с Элли, прозвучали бы не слишком любезно.

В общем, так я и не попрощался.

На стене ждала вся честная компания.

— Ну, — нетерпеливо спросила Белла, — ты таки удрал?

— Да, — гордо говорю я. — Раз мне не рады, уйду прочь.

Но тревожные вопросы продолжали поступать.

— Но послушай, Таффи, если никто не наполнит твою миску, что ты будешь есть?

Я подумал, подумал, и наконец выдал ответ:

— Я кот, и если не найду ничего другого, то всегда остаётся старый, надёжный традиционный способ.

Они не поняли.

— Мёртвые мыши и птицы, — подсказал я.

По-моему, никогда ещё я не видел на этих трёх мордах такой степени отвращения.

— Мёртвые мыши и птицы? Фу!

— Шутишь?

— В смысле, содрать с них все эти волосы, мех, перья и прочее и по-настоящему съесть?

— Мерзость!

— Страшно подумать!

— Фильм ужасов!

— Нездоровые идеи! Ты что, с катушек спрыгнул?

— Слушайте, — сказал я. — Мёртвые мыши и птицы — это пища, которой раньше питались коты.

Это их не убедило.

— Ага. В каменном веке!

— До того как изобрели кошачьи консервы.

— Миллион лет назад.

— Не будьте такими слюнтяями, — поморщился я. — Помню, мне маман рассказывала, что мой прадед был знаменитым мышеловом.

— Спорим, он не ел тех, кого ловил.

— Спорим, ел, — напирал я.

Тигр не сдавался.

— Не поверю. Его бы стошнило.

— Меня бы стошнило от одного вида, — добавила Снежинка.

Не было у меня времени на споры. Темнело. Я попросил Беллу и Снежинку покрепче держать мой ошейник, пока от него освобождался. Потом сказал:

— Ну что ж, прощайте, друзья! Ухожу искать счастья. Пожелайте удачи!

Они проводили меня до конца стены. Тигр помахал лапой:

— Не забывай нас, Таффи!

— Да, не забывай нас! И мы тебя не забудем.

— Не забудем.