– Ты в кухонном фартуке стоишь на крыльце и очень странно улыбаешься… – поднимаясь к двери, объявил он, а когда мы, наконец, вошли в торговый зал, то спросил: – Чем пахнет?

– Едой, – улыбнулась я, и когда Этан начал снимать пальто, то бросилась помогать, как преданная жена. Под полным подозрения взглядом плотника я повесила одежды на вешалку для потерянных вещей, и на пол осыпались чужие шарфы, как с яблоньки яблочки.

– Ты что-то готовила? – предположил мужчина.

– Куриную лапшу. Снимешь пробу?

– Ирвина уже… нет?

В его словах прозвучал невысказанный вопрос, не прикопала ли я отравленного подмастерья.

– Он в трактире.

– А твоя бешеная подружка?

– Там же, – ответила я.

И тут сосед догадался, что попал. За личную встречу на крыльце и помощь с верхней одеждой придется расплачиваться.

– Мне надо помыть руки, – придумал он.

Подозревая, что единственный в лавке дегустатор может сбежать через окно, спуститься по дождевому стоку и броситься в трактир, где спокойно ужинали Стаффи с Ирвином, я покачала головой:

– Помыть руки можно в кухне.

– Ты сейчас похожа на отравительницу, – наконец чистосердечно признался он.

Когда Этан увидел разруху в царстве чистоты, то невольно изменился в лице. Он уселся за стол. С торжественным видом я подняла тарелку, накрывавшую миску с лапшой, и обнаружила, что кудрявые макаронины набухли, впитав в себя почти весь бульон.

– Подожди, не ешь, – нахмурилась я, и совершенно точно услышала, как он перевел дыхание.

– Зачем ты вообще делала суп, если Ирвин отлично готовит? – проворчал он, следя за тем, как я заново собираю части лапши и заливаю кипятком.

– Амелия Осле задела мою женскую гордость. Она притащилась к Фреду в лечебницу с целой корзинкой еды!

– И что?

– А то! Знаешь, почему я для тебя совершенно безопасна, как женщина? – бросила я презрительный взгляд в сторону плотника, ожидавшего новой порции супа, как казни.

– Потому что у тебя дурной характер и шило в том месте, на котором приличные леди смирно сидят?

– Потому что многовековой практикой доказано, что путь к мужскому сердцу лежит через желудок, а я тебя даже при большом желании спагетти с мясными шариками не накормлю. Видел бы ты, с каким аппетитом Фред уплетал эти проклятые шарики! В кошмарном сне такое приснится, побежишь к пастору в грехах каяться.

– Хочешь сказать, что, собирая конструктор с лапшой, ты пытаешься меня соблазнить? Честно говоря, сомнительный способ, – скептически покачал он головой.

– Размечтался, подопытный, – указала я в его сторону деревянной лопаткой.

Этан вдруг усмехнулся, как-то очень по-мужски, словно смотрел на глупую девчонку.

– Послушай, Александра Колфилд, зачем тебе учиться варить лапшу? Ты же способна продумать гениальную идею, продать ее и нанять Амелию Осле поварихой.

– Или перекупить у тебя Ирвина? – тихо уточнила я, чувствуя, как начинаю париться в тонком платье. И почему в кухне так жарко? Кто-нибудь, откройте окно!

– Амелия Осле обойдется дешевле, – ухмыльнулся Этан.

И тут я задумалась. Целых три минуты, пока набухала лапша, представляла, как Амелия в розовом фартуке шинкует на моей кухне лук, обливаясь горючими слезами, и даже не по себе стало.

– Чур, меня! – буркнула я, осенив себя святым знамением.

– Ты что-то сказала? – не понял Этан.

– Воображение меня погубит! Готово! – объявила я, подняв крышку с миски, и принесла новую порцию лапши к Этану. – Приятного аппетита, господин Гровер.

Он взял ложку и, прежде чем снять первую пробу, мрачно вымолвил:

– Если вдруг я завтра не проснусь, то передай Ирвину, что завещание лежит у моего поверенного в конторе «Уотс и сыновья».

Наконец Этан прихлебнул бульончик, пожевал лапшички, замер на секундочку и спросил:

– Ты, вообще, его солила?