струмент, поможешь.
– То есть как? – не понял лейтенант. – Зачем разворачиваться-то?!
– Затем, что ежели за нами фрицы сунутся, лучше их лобовой броней встречать, она потолще, – пояснил механик-водитель. – Помощь нам обещали?
– Обещали, – кивнул Василий, отходя от «тридцатьчетверки». – Только что с начштабом говорил, он подтвердил.
– Вот ее и станем ждать, помощь эту самую. Мордой в сторону опасности…
С помощью Божкова уложив под гусеницы порубленные на метровые обрезки стволы нескольких не слишком толстых деревьев, мехвод полез внутрь боевой машины, предупредив:
– Отойдите, мужики, попробую не завязнуть.
Повозившись с топливным краном и насосом, Виктор выключил главный фрикцион и, придавив вымазанным глиной сапогом педаль подачи соляра, нажал кнопку стартера. Не успевший остыть дизель завелся с первой попытки, и танк, выбросив из патрубков клубы сине-черного дыма, начал разворачиваться. Заблокированная гусеница выворачивала пласты земли, тогда как вторая прокручивалась, с хрустом ломая ветви, проскальзывая и выбрасывая назад фонтан грязи и измочаленной древесины. Минуты через полторы, окончательно превратив дорогу в непроходимое даже для гужевого транспорта болото, «тридцатьчетверка» все же развернулась на сто восемьдесят градусов. Качнувшись, танк сдал назад, отъехав от перелопаченного чуть ли не на полметра вглубь участка, окончательно остановившись. С влажно блестящих траков срывались, сочно шлепаясь, комья грязи; грунт между колеями выглядел так, будто его аккуратно срезало здоровенным ножом. В оставленных гусеницами глубоких рытвинах дрожала, постепенно успокаиваясь, мутная вода, на поверхности которой плавали ошметки коры и щепки.
Высунувшийся из переднего люка Цыганков несколько секунд созерцал результат, затем громко хмыкнул, задумчиво пробормотав:
– Смотри-ка, а я думал, все-таки завязну… практически ж на брюхе вертанулся, вон как землицу сгладил, чисто утюжком прошелся. С ума сдуреть! Повезло, вовремя спохватились. Все, командир, был у нас танк, а стала неподвижная огневая точка. Замаскировать бы, а то торчим тут, как…
– Тарщ лейтенант! – махнул рукой торчащий из башни Анисимов. – Гости!
– Чего?! – Лейтенант в два приема забрался наверх, забрав у подчиненного бинокль. Приник к окулярам, благо с этой точки грунтовка просматривалась почти на полкилометра. И негромко, но эмоционально сообщил:
– Это что еще за?! – И, осознав, что именно видит, добавил: – Да твою ж мать!..
Глава 12
Скрытую разросшимися кустами «тридцатьчетверку» гитлеровцы пока не видели, осторожно выворачивая из-за изгиба дороги. Первой шла средняя «четверка», за ней – легкий «Pz. 38». Мехводы выдерживали минимальную скорость, видимо, боясь завязнуть, как перед этим Цыганков. Движется ли еще кто-нибудь следом, Василий пока рассмотреть не мог, но, судя по шуму движков, – да. До того момента, когда немцы увидят советский танк, оставалось не больше нескольких минут, поэтому решать, как поступить, следовало немедленно.
И командир роты лейтенант Серышев решил:
– Витя, бери пленного и уходи. Гриша, сними спаренный пулемет, пойдешь с мехводом. Шевелитесь пошустрее, сразу они стрелять не станут, забоятся генерала своего зацепить, но время терять нельзя. Ну?
– Командир… – мотнув головой, начал было механик-водитель, но лейтенант прервал товарища, с трудом удержавшись, чтобы не заорать:
– Сержант Цыганков, выполняйте приказ старшего по званию!
И гораздо тише добавил, сжав рукой плечо товарища:
– Витя, прошу тебя, сделай. Пожалуйста. Ты из нас самый опытный, справишься. Неужели не понимаешь, как нашим этот самый Гудериан нужен? А сожгут нас здесь, значит, все зря, понимаешь?
– Да все я понимаю, Вась, не дурак вроде, – досадливо буркнул тот. – Но, может, все же вместе уйдем?
– Нет, никак нельзя. Кто-то должен немчуру задержать, пока вы подальше уйдете. А уж там вас наши разведчики встретят. Ты это, глупостей-то не думай, мы со Степкой помирать пока не собираемся: постреляем маленько, притормозим фашиста – и следом за вами рванем. Ничего нам не сделается, сам говорил, на такой дороге не развернешься, так что обойти они нас не смогут.
– Добро, командир. Только душевно тебя прошу – не геройствуй понапрасну. Гриша, чего копаешься? Давай живенько, тащи фрица, тридцать секунд – и нас тут нет. Портфель его не забудь прихватить и фуражку для комплекта.
Поправив на голове выбравшегося из танка Гудериана шлемофон, Виктор несколько секунд решал, что делать с портфелем – не в руке ж его тащить, руки ему для другого понадобятся. Придумал: отцепив от генеральской портупеи плечевой ремень, прикрепил к ручке и надел на пленного наподобие полевой сумки. Фуражку же просто запихнул за отворот генеральской шинели. Можно и выбросить, конечно, но как-то жалко. Вот доставят его в штаб, а немец в старом шлемофоне… не та картинка, понимаете ли! А вот ежели в собственной фуражке со всеми полагающимися финтифлюшками на околыше – совсем иное дело, сразу видно, кого доблестный экипаж товарища Сен… тьфу ты, в смысле Серышева в плен захватил!
