время. Едва сдержал смешок: один в один вампирское подземелье, разве что гробов не хватает… А вот и покои самого Дракулы. Отец, в отличие от других, выглядел здоровее некуда: смуглый, массивный, черноволосый мужчина, едва-едва перешагнувший шестидесятилетний рубеж и не знавший прыжков последние лет десять. Черт возьми, в какое же неподходящее время он ушел. Мне не терпелось расспросить его кое о чем. Неужели за всю свою долгую жизнь, совершив десятки прыжков, он ни разу не столкнулся лоб в лоб с Инсаньей? Счастливчик. Или бедняга?

Еще одна палата в самом конце. Белокурый ангел на гиацинтово-синих простынях. Пусть твое ложе будет самым мягким, обожаемая soror. Я было продолжил свой путь, но тут же вернулся, снова ткнувшись лбом в стекло и отказываясь верить тому, что только что увидел: сестра спала мертвым сном, лицо словно высечено из камня, веки крепко сомкнуты, но по ее щекам текли слезы.

Еще один месяц в копилку бестолково прожитых дней. Еще миллион кругов по клетке в поисках лазейки. Еще одна схема лечения, на этот раз для себя самого: с утра пораньше – силентиум (надежда умирает последней!), на завтрак – кофеин, чтоб не заснуть на работе, днем – ненавистная пища, чтобы стоять на ногах, вечером – алкоголь, чтоб ни о чем не думать, и успокоительное на ночь, чтоб не купить билет до Симферополя, послав все к чертям. Я мало виделся с Альцедо и совсем редко захаживал домой. Мама переносила отсутствие отца так же легко, как переносила бы насморк. Я неизменно видел ее в прекрасном расположении духа, шли точно по плану все ее светские вылазки и благотворительные вечеринки. Я не мог отделаться от мысли, как бы она жила, будь у нее к моему отцу бурная, сокрушительная Инсанья? О, уверен, она бы не смогла спокойно спать, пока Неофрон не привез бы его домой. Что было бы со мной, если бы Лика вдруг ушла в долгий, полноценный прыжок? Да я бы с катушек слетел от страха, никаких сомнений.

А потом в этом сонном царстве наступил переполох. Сестра закончила реабилитацию и собиралась вернуться домой. Я ждал этого момента, скрестив пальцы.

Я и Альцедо прикатили в аэропорт с утра пораньше. День выдался на редкость паршивым: небо словно треснуло по шву и безостановочно цедило на землю воду. Я пил кофе, чашку за чашкой, пытаясь стряхнуть сонливость, Альцедо изредка выныривал из многостраничного фолианта с результатами клинических исследований своего очередного фармацевтического детища. Мимо шли пассажиры рейса Копенгаген-Милан, мы всматривались в лица, пока не оказалось, что Диомедеи среди прибывших нет. Но ошибки быть не могло, Дио точно должна была прилететь именно этим рейсом. Если только ее не остановили таможенники и не перетряхивают сейчас ее чемоданы.

Легкая вибрация в кармане, достаю телефон. Диомедея!

– И где же ты, наша маленькая кудесница? Таможенники копаются в твоих трусиках? – буркнул в трубку я.

– Нет. Слава богу, у этих людей все в порядке с инстинктом самосохранения. И, кстати, я уже вышла.

– Каким образом? В реабилитации уже учат перемещаться по воздуху?

– Да вы просто не узнали меня, сонные мухи! Я прошла мимо, пока вы таращили глаза по сторонам, как лемуры!

Я начал вертеть головой. Не может быть. Как же мы ее проморгали? Я развернулся на сто восемьдесят градусов и прирос к полу: в десятке метров от нас корчила мне рожицы, помахивая паспортом, потрясающе красивая молодая женщина: сияющая бронзовая кожа, прямые атласные волосы – темные, как Вселенная накануне сотворения мира. Бордовая куртка-пиджак, белые легинсы, сапоги до колена. Вручи ей перчатки, хлыст и лошадь – и можно выпускать на скачки. С кошачьей грацией и улыбкой вполлица она двинулась нам навстречу.

Невероятно. Я видел ее, когда она проходила мимо, зрительная память не даст соврать, но, Иисусе, таких метаморфоз я просто не ожидал. В ней не было ни намека на ту изможденную, молчаливую женщину, которая лежала в палате, до подбородка укрытая одеялом.

Дио повисла на моей шее, а потом подхватила Альцедо под мышки и встряхнула в воздухе так, что с того едва не слетели ботинки.

– Эй-ей, уважаемая, вы меня сейчас поломаете к чертовой матери, – довольно заворчал тот.

– Как же я соскучилась по своим братишкам! И сестренкам! – захохотала Дио, подначивая Альцедо. – Ну же и угораздило тебя, fra!

Я любовался ею. Вот теперь она вернулась по-настоящему. Такой, какой я ее знал.

– Что они там с тобой сделали в Дании? Ты ли это?

– О, это я! Самая лучшая версия меня!

– Уж не на наркотиках ли ты, моя милая? – промурлыкал Альцедо. – Да тебя просто закоротило, я смотрю.

– Это все датское пиво. И сыр. И булочки. Вы пробовали датскую выпечку? Нет? Слойки с ванильным кремом и миндальной стружкой? Тоже нет? Булочки с пеканом[37] и кленовым сиропом? Пф-ф, ну и кто вы после этого?

– Ты слышал? – крякнул Альцедо. – Да деточку надо было просто хорошенько накормить! Всего-навсего!

– Знали бы, принесли бы тебе булок вместо цветов, soror!

Я вел машину, Альцедо растянулся на заднем сиденье, скинув сапожки и закинув одну тощую коленку на другую. Диомедея сидела рядом, сияя ярче майского солнца.

– А почему Кор не приехал?

– Побоялся получить от Криса в чердак, – сострил Альцедо.

– Понятия не имею, – ответил я.